будут неизбежные последствия игры царизма в полицейский социализм. Еще за три года до первой русской революции В. И. Ленин подчеркивал: «…в конце концов легализация рабочего движения принесет пользу именно нам, а отнюдь не Зубатовым»{40}. События начала 1905 г. показали, как далеко смотрел В. И. Ленин.
Что дала «маленькая победоносная война»
Серьезным фактором, ускорившим приближение революции, стала русско-японская война (январь 1904 г. — август 1905 г.). Это была типичная империалистическая война, несправедливая и со стороны Японии, и со стороны России: правительства и той, и другой страны стремились захватить не принадлежавшие им земли и расширить сферы своего влияния. У царского правительства имелась и другая цель: при помощи победоносной войны правительство России надеялось приостановить рост революционного движения и ослабить остроту социальных противоречий. Министр внутренних дел В. К. Плеве прямо заявил военному министру А. Н. Куропаткину, сетовавшему на недостаточную готовность армии к войне: «Алексей Николаевич, вы внутреннего положения России не знаете. Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война»{41}.
Но война оказалась не «маленькой» и отнюдь не победоносной. Неожиданно для царского правительства первой напала Япония. Обладая превосходством на море, Япония быстро переправила в Маньчжурию большую армию и стала теснить царские войска. В августе и сентябре 1904 г. она нанесла поражение царизму в сражениях под Ляояном и на реке Шахэ, а в декабре после длительной осады пала главная база царизма в Маньчжурии — Порт-Артур.
Еще в самом начале войны В. И. Ленин предсказал крах надежды царизма на превращение войны в социальный громоотвод. Он подчеркнул, что в новых условиях «пробуждение рабочих масс неизбежно должно пойти еще более быстро и в более широких размерах», ибо «война разоблачает все слабые стороны правительства, война срывает фальшивьте вывески, война раскрывает внутреннюю гнилость, война доводит нелепость царского самодержавия до того, что она бьет в глаза всем и каждому, война показывает всем агонию старой России» России бесправной, темной и забитой, России, остающейся в крепостной зависимости у полицейского правительства»{42}.
Произошло именно так, как и предвидел В. И. Ленин. Война тяжким бременем легла на плечи трудящихся масс. В армию было мобилизовано около миллиона запасных, сотни тысяч семей остались без кормильцев в условиях экономического кризиса и роста цен. Война поглощала ежедневно около 3 млн. руб. золотом. За один 1904 г. убытки России от войны составили около 2 млрд, руб. Все бремя этих расходов через косвенные налоги перекладывалось на плечи трудящихся.
«Эта война всего более разоблачила и разоблачает гнилость самодержавия, всего более обессиливает его в финансовом и военном отношении, всего более истерзывает и толкает на восстание исстрадавшиеся народные массы, от которых эта преступная и позорная война требует таких бесконечных жертв… Военный крах неизбежен, а вместе с ним неизбежно и удесятерение недовольства, брожения и возмущения», — писал В. И. Ленин{43}.
Летом и осенью 1904 г. то и дело вспыхивали волнения среди солдат и новобранцев в Екатеринославе, Одессе, Пензе, Москве и ряде других мест. Для подавления «беспорядков» среди солдат (главным образом среди запасных) пришлось 67 раз вызывать войска.
Ширилось рабочее движение. В самом начале 1904 г, два месяца бастовало более 2 тыс. рабочих Риги. Первого мая во многих городах состоялись митинги и демонстрации под лозунгами «Долой войну!», «Долой самодержавие!». В августе 1904 г. забастовали 10 тыс. рабочих Сормовского завода. За 12 дней стачки администрация завода неоднократно обращалась к помощи войск и полиции. Лишь жестокими репрессиями стачку удалось подавить. Осенью 1904 г. в Москве, Петербурге, Варшаве, Харькове, Ченстохове, Радоме лилась кровь демонстрантов.
13 декабря 1904 г. началась стачка в Баку. Через три дня она стала всеобщей. Бастовали нефтяники и железнодорожники, портовики и судоремонтники. Ни войска, ни попытка разжечь национализм не помогли. Царским властям пришлось идти на уступки: заключить первый в истории рабочего движения России коллективный договор, ввести 9-часовой рабочий день и почти на 20 % повысить заработную плату.
Стачка в Баку была воспринята рабочим классом России, и в частности пролетариатом Петербурга, как предвестник надвигавшейся революции. «Мы, петербургские рабочие, горячо приветствуем вас в вашей славной борьбе, — писали в одном из листков питерцы, обращаясь к бакинцам, — в вашем новом выступлении мы видим начало того революционного движения широких масс, которое окончательно свалит ненавистное нам самодержавие. Пусть все ширится и растет наша пролетарская борьба, пусть она охватит всю Россию — пусть всеобщая стачка бакинских рабочих послужит оживляющим примером для всего рабочего класса России»{44}.
В первый день нового, 1905-го, года в нелегальной газете большевиков «Вперед» была опубликована статья В. И. Ленина. В ней он писал: «О революции в Россия говорят уже не одни революционеры… В революцию начинают верить самые неверующие. Всеобщая вера в революцию есть уже начало революции. О ее продолжении печется само правительство своей военной авантюрой. О поддержке и расширении серьезного революционного натиска позаботится русский пролетариат»{45}. Это были пророческие слова. Россия действительно стояла на пороге революции.
Глава II
НАЧАЛОСЬ…
Чем кончаются шествия к царям
Новый, 1905-й, год правители романовской империи встречали в дурном настроении. Русско-японская война продолжала приносить царизму одно поражение за другим. В стране бушевала «банкетная кампания». Учителя, адвокаты, инженеры, журналисты, профессура собирались в ресторанах, произносили недозволенные речи и поднимали тосты «За свободу!», «За независимую печать!», «За конституцию!».
Это было что-то непривычное. «Россия переживает новую волну конституционного движения. Современное поколение не видало еще ничего подобного теперешнему политическому оживлению. Легальные газеты громят бюрократию, требуют участия представителей народа в государственном управлении, настойчиво заявляют о необходимости либеральных реформ. Всевозможные собрания земцев, врачей, юристов, инженеров, сельских хозяев, городских гласных и пр. и пр. выносят резолюции, более или менее ясно высказывающиеся за конституцию. Всюду слышатся необычайно смелые, с точки зрения русского обывателя, политические обличения и страстные речи о свободе»{46}.
Сама «банкетная кампания» не очень беспокоила царских министров: русская полиция давно и хорошо умела «держать и не пущать», а в среде высшей бюрократии всегда находились сторонники крутых мер, готовые отстаивать существующие порядки до последнего вздоха. Еще совсем недавно, 12 декабря, царь подписал указ сенату. В ответ на просьбы либералов о введении в стране законодательного представительства он твердо заявил о «непременном сохранении незыблемости основных законов империи»{47}. Чтобы усилить слова самодержца, правительство рядом с указом опубликовало и свое сообщение. В нем, как это стало уже традиционным в России, сановная бюрократия — и не подумав спросить русский народ — от его имени безапелляционно объявляла всякую мысль о политических реформах и представительном учреждении
