не может быть, а ко мне. Это я не должна дурить, ведь через двадцать четыре часа они придут снова, и мой сегодняшний ответ их уже ни за что не устроит. Побег — это тоже совершенно не выход. Да и некуда мне бежать. Теперь это точно угроза, мощная и подлинная. Не сомневаясь, что при необходимости её приведут в действие, я дышу через раз, если даже не реже, когда всё же остаюсь одна. Меня не заботит ни не запертая на замки дверь, ни кровь, по-прежнему идущая из носа и оставляющая на полу кровавый след, ни желание, чтобы боль хотя бы ненадолго ушла. Кажется, передвигаясь ползком целую вечность, в конечном итоге я всё-таки добираюсь до бумажной урны. Силы уже на исходе, когда мне удаётся опрокинуть её и среди всего мусора отыскать нужный прямоугольник. И тем более их почти нет к моменту возникновения гудков, но когда они наконец сменяются голосом, я понимаю, что до сих пор жива. Слаба, но жива, а значит, ещё могу себя спасти, и имя с золотой визитки — это единственное, что снова и снова шепчут мои пересохшие и пропитавшиеся алой жидкостью губы.
— Джейден… Джейден… Пожалуйста, помогите.
Глава третья
Я и не думал, что всё так получится. Не думал, что буду расти, ощущая себя посторонним и лишним в своей же собственной семье, по идее призванной меня исключительно оберегать и любить. Не думал, что, взрослея, начну ненавидеть своего брата всё больше и больше с каждым днём, да и родителей порой тоже за то, что они всегда предпочитали его. Не думал, что однажды их жизни слишком рано оборвутся, а у меня не останется никого, кроме него. Не думал, что всё равно прочно обосновавшееся внутри некое чувство привязанности заставит меня ступить на кривую дорожку и приведёт прямиком за решётку. Не думал, что окажусь по ту сторону колючей проволоки, а освободившись, сложу свою новую жизнь из руин только для того, чтобы понять, что прошлое всегда ждёт возможности напасть и вновь всё разрушить. Не думал, что мой собственный старший брат, каким бы он ни был, превратится в совсем отъявленного негодяя и законченного подонка, у которого более нет ничего святого, не брезгующего шантажом, угрозами и применением физического насилия. И уж точно не думал, что, когда это произойдёт, невольно подставлю абсолютно постороннего незнакомца и заставлю его расплачиваться наравне со мной. Но самое страшное вовсе не это, а то, что он это она. Красивая без всяких дополнительных ухищрений, что не скрыла даже почти кромешная темнота, и по определению слабая и беззащитная.
Даже в самом кошмарном сне мне не могла присниться прочно сложившаяся в данный момент реальность. Существовало множество причин ожидать именно такого развития событий, при котором совершенно невинный человек, просто оказавшийся не в том месте и не в то время, окажется жертвой, козлом отпущения и разменной монетой в войне, чьей сути даже не знает и потому не понимает. Предлагая свою помощь, я делал это в большей степени на всякий случай, а не в силу осознания того, что она действительно понадобится. Это меньшее, чем я мог ответить в качестве благодарности за однозначно спасение, ведь относиться к случившемуся как-то иначе просто неправильно, собственно, как и нарушать границы частной собственности в ходе взлома и незаконного проникновения. Но я должен был увидеть неравнодушного гражданина ещё раз, посмотреть на него уже при свете дня, выразить свою признательность, предупредить о возможных последствиях импульсивного вмешательства и заверить, что при необходимости на меня можно рассчитывать.
И я сделал всё это, но одновременно и перешёл черту, которую переступать точно не следовало. Я говорю вовсе не о моменте, когда перешагнул через порог пустующей в тот миг квартиры. Мне нужно было удержаться во что бы то ни стало и не проходить дальше кухни, где я позволил себе чашку чая, потому что больше не мог терпеть сухость в обезвоженном горле. Я честно старался себя уговорить, мысленно твердя, что это неуместно, плохо и некрасиво во всех отношениях, но в конечном итоге вопреки всем недюжинным усилиям всё-таки не устоял и сам не заметил, как именно проигнорировал запретную черту и оказался в спальне. Говорят, любопытство сгубило кошку, но, несмотря на все подобные предостерегающие мудрые фразы, бурлящие в моей голове, сил противостоять ему и начисто отвергнуть у меня не нашлось. Я рассуждал, что хочу узнать лишь имя своей спасительницы, которое осознанно попросил мне не сообщать, ведь, пройди она мимо по своим делам и не поучаствуй в моей судьбе, Трэвис бы вряд ли остановился. Кто знает, был бы я тогда сейчас жив. Это служило неким оправданием прикосновению к стопке с письмами на тумбочке у кровати. Но дальше я уже и не пытался искать и подбирать адекватных и разумных объяснений своим действиям.
Мне вовсе не нужно было брать в руки расставленные повсюду рамки с фотографиями и тем самым погружаться в жизнь девушки и её семьи, но я рассмотрел каждую из них. Несколько эпизодов из детства, совместные снимки с наверняка родителями, датированные самыми разными годами, и изображения с молодыми людьми различного пола, которые могли быть как друзьями, так и просто коллегами по работе, а кто-то из них и парнем. Но особенно моё внимание привлекла фотография Кимберли с, как мне кажется, её отцом. Ему нашлось место и на фото, где вместе с ними была запечатлена и женщина, которая, скорее всего, приходится ей матерью. Лишь на последнем снимке на поясе мужчины было чётко видно кобуру, а он сам, по крайней мере, на тот момент по роду деятельности являлся никем иным, как полицейским. Всё объясняла говорящая сама за себя форма. Когда-то осуждённые не горят желанием лишний раз контактировать с сотрудниками органов охраны правопорядка и даже всячески стараются избегать данных встреч. Хотя я и сидел совершенно заслуженно и ровно за то, в чём был однозначно виноват, служащие в полиции всё равно не самые любимые мною люди. Чтобы найти Кимберли и узнать адрес, я воспользовался помощью вращающегося в этой же области человека, но Тео частный детектив, а не коп. В любом случае я не просил его составлении целого досье. Мне кажется, что я где-то видел её отца, но прежде, чем мне как следует удалось покопаться в своей голове и понять, не обманчивое ли это ощущение, звук возвращения Кимберли заставил меня бросить всё то, что я делал, и
