преступлении не заслуживают ни прощения, ни милосердия. Они согрешили одновременно и против божьего закона, и против природы. Правосудие должно свершиться…»Слезы несчастной матери не могли найти путь к одетому в броню сердцу. Все, что нам удалось добиться, — это смягчение приговора: страшная смерть на костре была заменена на обезглавливание, единственно достойную смерть для дворян. Теперь вы знаете столько же, сколько и я!
— Вы забыли еще кое-что, падре! Молодая женщина была беременна, сказали вы. Смогла она родить своего ребенка?
— Да, в тюрьме. Пять дней назад Мари родила девочку, которую на следующий день отнесли в приют Шаритэ, куда помещают всех брошенных детей.
— Брошенных? — воскликнул Франческо. — Но у этой малышки есть дедушка с бабушкой! Де Бревай не могут о ней позаботиться? Мне кажется, она вдвойне их крови!
— Ни за что на свете мессир Пьер не согласится взять ее под свою крышу, а мадам Мадлен больше никогда не осмелится вызвать гнев своего супруга. В настоящее время он старается получить разрешение на воспитание девочки Мари и дю Амеля.
— А другая малышка? Что с ней будет?
Старый священник развел руками, демонстрируя полную беспомощность.
— Я этого не знаю. Но перед смертью Мари умоляла меня позаботиться о ребенке. Я не знаю, что будет с ней. Дамы из приюта с отвращением приняли ее.
— Почему?
— Ребенок, рожденный от кровосмешения, вызывает ужас, это дьявольское создание. Никакая кормилица не хочет заботиться о ней. Ей дают молоко козы, и она, вероятно, вскоре умрет, если этого уже не произошло. Я хотел заняться девочкой, но какая женщина согласится помочь мне? Живу я в Бревае, у меня нет другого жилища, как…
Франческо загорелся от возмущения.
— Здешние люди представляются мне странными христианами. Ребенок крещен?
Отец Шаруэ отрицательно покачал головой.
— Я хотел это сделать, но мне не позволили к ней подойти и…
— Это мы еще посмотрим! Отведите меня в этот приют, где дети вызывают такое отвращение!
— Что вы хотите сделать?
— Скоро вы увидите! Эй, Марино! Запряги двух лошадей или даже трех и приготовься сопровождать нас.
— Это безумие! Скоро наступит ночь, двери приюта закроются, а он находится в начале Бонской дороги, — сказал священник.
— Именно поэтому нам следует поторопиться.
Минуту спустя трое мужчин снова двигались по дороге к Ушским воротам. Приют Шаритэ, подчиненный обители Сан-Эспри, возвышался на берегу реки Уши, недалеко от старого лазарета для больных чумой. Это было старое здание, основанное в 1204 году герцогом Эдом III для паломников, несчастных больных и брошенных детей. Монахи обители Сан-Эспри вместе с августейшими особами участвовали в его открытии и, в частности, занимались сиротами.
Стемнело, когда Франческо и двое спутников подъехали к Древнему порталу. Вдруг Антуан Шаруэ схватил за руку флорентийца и остановил его. Из дома в сопровождении монаха вышел мужчина.
— Смотрите, — сказал священник. — Это Рено дю Амель. Я узнаю его где угодно по большому плащу, в который он закутался…
— ..и под которым он что-то прячет! Последуем за ним!
— Не думаете ли вы, что это. — ребенок?
— Я готов в этом поклясться! Слышите?!
Вечерний ветер, донесший крик новорожденного, развеял все сомнения. Это действительно был ребенок, которого дю Амель спрятал под плащом, и срочно надо было выяснить, что он собирается делать. Оставив Марино присматривать за лошадьми, Франческо и его спутник бросились за дю Амелем вслед. Преследовать его не составляло труда. Место было пустынное, и дю Амель ничего не подозревал. Он быстро шел в направлении старого лазарета и жуткого кладбища. Франческо увидел, как дю Амель остановился перед свежезакопанной могилой, которую легко было отличить по расчищенному вокруг участку земли.
Молниеносно Бельтрами понял, для чего негодяй пришел сюда, и, выхватив кинжал, понесся как стрела и в одно мгновение догнал дю Амеля. И как раз вовремя. Дю Амель вынул из-под широкого плаща младенца, который начал кричать, и поднял над головой, чтобы бросить и раздробить о камень! Но кинжал Франческо уже задел его бедро.
— Поосторожнее, мессир убийца! Осторожнее, если вы не хотите, чтобы я вас убил. Я сразу понял, что вы отъявленный негодяй, но чтобы до такой степени…
Должно быть, боль была очень острой, так как Рено повиновался и опустил руки.
— Что?.. Что вы хотите?
— Этого ребенка. Дайте мне его… и смотрите, не причините ему вреда. Давайте! Быстро! Я нетерпелив!
Кинжал вошел глубже. Дю Амель закричал, отпустил свою жертву, которую Франческо взял свободною рукою, чтобы тотчас же передать старому священнику, уже догнавшему их.
— Господь совершил чудо, и вы приехали вовремя, мессир!
По правде, я считаю, что вы его посланник.
— Я тоже начинаю в это верить. Что будем делать с этим негодяем? Я прикончу его?
Чтобы избавиться от жгучей боли, дю Амель бросился на землю и катался в грязи. Он захлебывался от ярости:
— Презренный иностранец! У тебя не хватит жизни, чтобы сожалеть о том, что ты сделал сегодня. Я могущественный человек, и у меня есть средства воздать тебе по заслугам.
— Вы прежде всего преступник! Мы застали вас в тот момент, когда вы собирались расправиться с ребенком, — загремел отец Шаруэ. — Я засвидетельствую это перед монсеньером герцогом Филиппом, и мы посмотрим, кому поверят!
Франческо кликнул Марино, который не замедлил явиться с лошадьми. В одной из сумок, висящих на лошади, он нашел веревку.
— Мы сделаем следующим образом, мэтр мерзавец. Чтобы ты не смог навредить в ближайшее время. Помоги мне, Марино!
Не успев даже понять, что происходит, дю Амель был связан. А так как он орал во всю глотку, Франческо заткнул ему рот двумя носовыми платками. Затем с помощью Марино они перенесли его под стены приюта.
— Вы не боитесь, что он может замерзнуть? — взволнованно спросил священник, машинально укачивая ребенка, который уже успокоился.
— Это их с господом дело. Не ждите от меня жалости к убийце. Я не доверяю таким людям и хотел бы покинуть Дижон прежде, чем он осуществит свои угрозы. К тому же он прав, говоря, что я иностранец… Теперь нам надо заняться этой несчастной малышкой, которую он собирался так зверски убить.
Покажите мне ее, святой отец!
Старик распахнул плащ и показал круглое личико девочки в обрамлении темных волос. Глаза были закрыты, а маленький ротик открывался и закрывался, словно ища грудь.
— Она хочет есть, — сказал Франческо. — Вернемся побыстрее в «Золотой Крест». Гуте позаботится о ней. Я скажу, что нашел ее на улице, чтобы не шокировать местных.
— Но что вы собираетесь с ней делать.
Франческо наклонился, взял ручку ребенка, которая тут же вцепилась в его палец. Он нежно
