вещи и разбегаются, после этой пары у нас небольшой перерыв. Я остаюсь. Пока не уходят все одногруппники, делаю вид, что тоже собираюсь, только очень медленно.
И вот дверь за последним студентом хлопает, мы остаёмся одни. Встаю и иду к её столу. Ева поднимает на меня взгляд. С удивлением и диким удовольствием отмечаю, что на руке её надет браслет, что я мастерил и дарил когда-то.
— Привет. Ева. Я тебя нашел, — говорю.
Она напрягается всем телом, садясь прямо, как струна.
— Кравцов, в стенах этого университета вам стоит обращаться к преподавателю по имени-отчеству, — и таким холодом веет от этой фразы, что замёрз бы, если бы не чёртово сердце внутри, которое раскалённую лаву качает.
Наклоняюсь и упираюсь руками в стол, прямо напротив её лица.
— Я Вас люблю, Ева Дмитриевна, — говорю с вызовом. Мне стыдиться нечего. А тебе?
Зрачки Евы расширяются так, что почти не видно радужки, хлопает ресницами пару раз, а затем вскакивает и быстрым шагом покидает аудиторию.
Так, ну это мы уже проходили.
Только больше спрятаться у тебя не выйдет, Ева.
Ева
Какая-то мутная пелена спала с глаз, и я обнаружила себя открывающей дверь какого-то кабинета. До этого момента я себя не контролировала, ноги сами несли. Дверь распахивается, я оказываюсь в комнате с огромным количеством мягких ковров, кучей уютных кресел, а за столом сидит Аня. Спасибо тебе, моё тело, что в этом забытьи ты привело меня в одно из немногих мест, где я бы хотела оказаться. В кабинет студенческого психолога и, по совместительству, моей подруги Ани. Хоть познакомились мы не так давно, когда я пришла на эту работу, ощущение взаимного доверия возникло быстро, и вот уже три года продолжается наша дружба. Аня немного младше меня, ей двадцать семь, обладательница озорного блеска зелёных глаз, модного каре и почти идеальной фигуры. «Верхние девяносто чуть подвели», как любит говорить она сама.
Молча падаю в кресло. Руки на коленях немного подрагивают.
— Что случилось, Ева? — Аня вскакивает из-за стола и идет ко мне. — На тебе лица нет!
А я по-прежнему не могу выдавить из себя ни слова.
— Я сейчас заварю тебе чай успокаивающий, — говорит подруга и через пару минут вручает мне чашку ароматного напитка.
Делаю глоток, зубы стучат о бортик, а сама чашка о блюдце. Ставлю от греха подальше на кофейный столик. Не хватало еще разбить эту потрясающую сервизную чашку из тонкого фарфора потому, что у меня внезапно разыгрался Паркинсон.
— Ева, тебя уволили? — продолжает расспрашивать Аня.
Мотаю головой.
— Бывший муж объявился?
Я расширяю глаза в удивлении и отрицательно мотаю снова.
— Что же тогда? — присаживается, чтобы быть вровень моему лицу, и мягко накрывает мои руки своими.
— Паша, — наконец разлепляю губы.
Без лишних подробностей, но Аня в курсе всей нашей истории, и от чего я бежала из родного городка, сверкая пятками.
— Здесь? — уточняет удивленно.
— Мой студент, — выдавливаю и снова тянусь за чашкой. Желание успокоиться все же начинает преобладать над страхом разбить посуду.
— Твою мать, — заключает дипломированный специалист и садится на кресло рядом со мной. — Кто ты и почему твоя жизнь становится похожа на сюжет любовного романа?
Пытаюсь улыбнуться в знак признательности. Я благодарна, что в ситуациях со мной на первое место выходит моя подруга, а потом уже психолог.
— Анютка, что ты, какой роман. Увидела его сегодня, сидит в рубашке в клетку с волосами своими кудрявыми, весь такой молодой, взгляд целеустремленный, и девушки рядом с ним сидят тоже молодые и красивые. А напротив них я сижу. И правда по другую сторону нахожусь.
— Не клади себя раньше времени в гроб, Ева. Ты у нас тоже молодая, симпатичная и счастья заслуживаешь не меньше всех других.
Мотаю головой. Он сказал, что любит, а как я могу поверить, если только утром сегодня стояла я в зеркале, вся из себя не идеальная, с мелкими морщинками на лбу, с глазами потухшими, разведенная…
Спохватилась, что скоро у меня еще занятия, поблагодарила Аню и поспешила обратно к себе в аудиторию.
— Ева Дмитриевна! — окликнула меня наша вахтерша, Нина Александровна, когда я пересекала холл первого этажа.
Я обернулась и подошла к маленькой пожилой женщине.
— Ваш студент принёс вещи ваши, — протянула мой телефон и достала сумочку с нижней полки своего стола.
Щеки обожгло жаром. Это ж как надо было нестись, чтобы всё забыть! А Паша… Мне неловко и в то же время радостно от его поступка.
— Там в аудитории техника осталась, так что я её закрыла пока, держите ключ, — продолжает говорить Нина Александровна.
Бормочу слова благодарности, забираю вещи и иду к себе.
Остаток дня пытаюсь сосредоточиться на работе и не крутить в голове последние его сказанные мне слова. Получается плохо, пару раз я забываю, чем собиралась завершить начатую фразу, когда вижу перед глазами его лицо, путаю имена студентов, но руки не опускаю, я же профессионал, я должна разделять работу и свои личные переживания.
А вечером в мессенджере приходит сообщение:
«Как оно, Ева?»
Ева
До того неожиданного поцелуя я видела в нём только своего друга детства. Его детства, а моей юности, если быть точнее. Это же Паша, который рос на моих глазах, которого мне нравилось учить и рассказывать ему маленькие секреты. Да, мы были не так близки последнее время, редко виделись вживую, но мне всегда было приятно получить от него весточку в виде сообщения. Но никогда в моих глазах он не представал как молодой человек, с которым я могу быть. Да и не мог, поймите меня правильно, разница в возрасте слишком большая. Но после того поцелуя что-то во мне перевернулось. Что-то, что заставило меня бежать без оглядки от этих неправильных ощущений. Тогда мне это казалось верным выходом из ситуации. И я эти три года строго придерживалась этого
