Глава 6
Винъярдс был расположен на вершине холма. Справа и слева к нему вплотную подступал лес, а южный склон уходил вниз широкими пологими террасами. Это были невероятно красивые места. Изначально на месте современных построек стояла римская вилла, а солнечные склоны были сплошь заняты виноградниками. Когда случайная бомба, угодив в третью сверху террасу, вывернула огромный пласт земли, под ним обнаружилась великолепно сохранившаяся мозаика. Сейчас от причиненных бомбой разрушений не осталось и следа, а мозаика давным-давно была отправлена в музей графства. Когда римляне ушли, норманны основали здесь религиозную общину, и на склонах виноградников днями напролет трудились деловитые монахи с засученными рукавами и подоткнутыми рясами. При Генрихе VIII обитель не избежала участи десятков других монастырей и была сожжена дотла. Некоторое время эти земли пустовали. Потом королева Елизавета пожаловала их Хэмфри де Лиллю. Тот немедля отстроил великолепный дом, в котором целых пять поколений де Лиллей прожили в мире и спокойствии. Знаменитые некогда на все графство виноградники зачахли и умерли, сохранившись лишь на нижней террасе, сплошь покрытой резными изумрудными листьями и гроздьями прозрачно-зеленых ягод. Вслед за виноградником вымерли и де Лилли. Последняя представительница их рода продала дом семье Бутонов, которые отличились тем, что разместили по фасаду дома уродливые тяжелые колонны и камня на камне не оставили от холла Елизаветинской эпохи с его итальянской мраморной лестницей и кариатидами, держащими светильники. Успев еще пристроить с обеих сторон дома по флигелю, они разорились, и Винъярдс пошел по рукам. В течение девятнадцатого века он четырежды менял хозяев, перед самой войной был реквизирован министерством авиации, и, наконец, шесть лет назад был куплен Гербертом Уайтолом. С тех пор многое изменилось к лучшему. Адриан Грей, заменявший Уайтолу секретаря, управляющего и архитектора разом, по праву гордился результатами своих усилий. Дом избавился наконец от многих обременявших его излишеств, террасы приобрели первозданную красоту, и только битва за возвращение мраморной лестницы оказалась проигранной. В этом вопросе Герберт Уайтол был непреклонен. Она ему почему-то не нравилась.
Осознав этот странный факт, Адриан Грей тяжело вздохнул и припрятал до лучших времен старательно вычерченный план, на котором лестница величественно взмывала к идущей над холлом галерее. Высокий, сутулый и худощавый, Адриан имел внешность типичного ученого сухаря, но при этом прошел всю войну, был ранен и демобилизовался лишь тогда, когда в госпитале ему прямо сказали, что с такой ногой он может навсегда забыть о дальнейшей службе. Все это совершенно не отразилось на его характере. В свои сорок лет он оставался добрым и кротким, как ребенок, стремясь жить со всеми в мире и дружбе — в том числе и с Гербертом Уайтолом, который частенько испытывал его терпение. Последнее время Адриану начало даже казаться, что его терпение не так уж и бесконечно. Он всерьез подумывал о поисках новой работы, и единственное, что его удерживало, — это сам Винъярдс. Его душа намертво срослась со здешними местами.
Сейчас он стоял на верхней террасе и смотрел на видневшееся вдали море. В это время года темнеет быстро, и ползущее к горизонту солнце уже отливало спелым осенним золотом, а темно-зеленый ковер леса расцветился по краю багряной огненной бахромой. Он любил эту террасу больше других. Она была самой солнечной. Проведя ладонью по мраморной балюстраде, он ощутил исходящее от нее тепло, Было совсем тихо, значит, ночь будет теплой, а день — ясным. Нет, что ни говори, осень — лучшее время года. Он безмятежно смотрел на море, наслаждаясь одиночеством и покоем. Недавно прибывшие гости абсолютно его не интересовали, особенно леди Драйден-. В ее присутствии он вечно терялся и не знал, о чем говорить. Впрочем, с леди Драйден об этом можно было не беспокоиться: эта дама не привыкла уступать нить разговора кому бы то ни было.
Какой-то шорох заставил его обернуться. Из распахнутых балконных дверей на террасу вышла Лайла Драйден. Она была в сером фланелевом костюме и белом джемпере. Ее волосы горели на солнце чистым светлым золотом, а меж ресниц цвели незабудки.
Она подошла и села возле него на балюстраду и жалобно произнесла:
— Они разговаривают.
— Как всегда, — недоуменно отозвался Адриан.
— Но они разговаривают обо мне! Точно я пустое место.
С Адрианом Греем у Лайлы были связаны только добрые воспоминания. Когда ей было семь лет, он смастерил для нее чудесный кукольный домик. Обычно взрослые заставляют детей делать именно то, что им меньше всего хочется. Адриану и в голову это не приходило. Он просто выяснял, чем Лайла занимается, и предлагал свою помощь. Он всегда был ей самым настоящим другом — и в детстве, и теперь, когда ей исполнилось двадцать два. Все остальные постоянно чего-то требовали, вечно ждали от нее каких-то поступков, объясняя это кто ее же благом, кто долгом, кто своими к ней чувствами. И все они, в конечном итоге, умели настоять на своем. Один Адриан никогда ни на чем не настаивал. Он всегда выслушивал ее и всегда жалел.
— Не обращай на них внимания, — посоветовал он сейчас.
Лайла подняла свои кроткие голубые глаза, и в них блеснули слезы.
— Зачем? Зачем тетя Сибил меня заставляет?
— Заставляет что? — ласково спросил он.
— Почему она хочет, чтобы я вышла замуж за Герберта?
— А ты разве этого не хочешь?
Лайла энергично потрясла головой.
— Я вообще не хочу замуж. Я боюсь.
Адриан присел рядом с ней на балюстраду:
— Слушай, девочка моя, а может, ты просто струсила? Помнишь мою сестру Мариан? Ну, у которой весельчак-муж и четверо озорных мальчишек? Так вот, за день до свадьбы она точно так же плакалась мне в жилетку и упрашивала поговорить с Джеком. Уверяла, что будет с ним несчастна, что он загубит ей жизнь и все в таком роде. В конце концов мне действительно пришлось пойти к Джеку. И знаешь, что он сделал, когда я все это ему рассказал? Он расхохотался и ответил: «Поживем — увидим!» А на следующий день она сама прибежала к нему, бросилась на шею и разревелась. Оказывается, она боялась, что больше никогда его не увидит. А когда уже позже я спросил, зачем ей понадобилось ломать всю эту комедию, обиделась и заявила, что я тупой мужлан и, если бы решился когда-нибудь жениться сам, вел бы себя точно так же. Может, и ты тоже…
— Нет. — Лайла грустно покачала головой. — Здесь другое.
— Ты уверена?
Лайла кивнула.
— Не знаю даже, как объяснить.
— А ты попробуй. Если, конечно, хочешь.
Лайла снова кивнула. Ей всегда было легко с Адрианом. Он никогда не пытался что-то из нее вытянуть — он всегда хотел только помочь… И все же она покраснела, когда, опустив глаза, произнесла:
— Мне противно, когда он меня касается.
— Бог мой, Лайла! — воскликнул Грей, не сумев скрыть своего изумления. — Что ты такое говоришь?
Он бережно взял руку девушки в свои и почувствовал, что она вся дрожит.
