среди зелени, а Люся разозлилась.
— Ну знаешь! Может, я сплю или в коме, например. Меня врачи откачают, и не нужно мне ничего. И неизвестно, кто ты такой, может, это в тебя кто-то вселился инопланетный!
— Два человека не могут видеть один и тот же сон, — возразил ей Костя, — а я твой сосед, и это из-за твоей выходки со стулом нас, скорее всего, размазало о дверь подъезда.
— Так ты тот самый алкаш? Инвалид-живодер, обижающий котиков? Так тебе и надо, не зря тебя кактусом сделали. — Пуговкина вскочила со стула и, направляясь в кусты, где за несколько минут до этого исчез кошачий хвост, заявила: — Пойду лучше отсюда подальше, может, тут нормальные люди есть, которые мне помогут.
— Ага, например, съедят, — фыркнул Костя. — Или жуки съедят. И я не алкаш, а кота я не видел в подъезде. И вообще, могла бы спасибо сказать, я тебя спас от тех зубастиков.
На что Люся только фыркнула через плечо, решив проигнорировать фразу про спасение.
— Конечно, не алкаш. Грязный, заросший, с перегаром на весь подъезд.
— А ты не думала, что у меня на это причина есть? — опять начал раздражаться на упрямую девицу мужчина. — Не тебе меня судить. Ну и вали в свои заросли, раз такая умная. Вот уж не думал, Пуговкина, что из тебя вырастет такая тупая овца.
Не веря своим ушам, девушка замерла буквально в паре сантиметров от кустов и медленно повернулась к оставленному посреди полянки разозленному растению. Она совершенно точно не имела понятия, кто этот жуткий, ставший кактусом тип, но вот выяснить, откуда он ее знает, показалось ей очень важным.
«Может, какой-нибудь бабушкин знакомый? — предположила она про себя и тут же отмахнулась от этой бредовой мысли. — Да нет. Бабуля алкоголиков терпеть не может, а с таким бомжом даже разговаривать бы не стала».
— Откуда ты знаешь мою фамилию? — Она на всякий случай угрожающе покачала стулом в руках. — Я тебя не знаю! Отвечай, кто ты такой!
— Ну вот! — В голосе, идущем от колючего растения, проскользнула насмешка. — А еще замуж за меня обещала выйти! Какие же женщины непостоянные, каких-то пятнадцать лет прошло, столько в соседних квартирах жили — и уже «я тебя не знаю».
Стул выпал из рук девушки, а широко распахнутые голубые глаза с ужасом уставились на кактус в двухколесной тележке.
— Е… Ежов? Ежов, это ты? И ты кактус? И бомжеватый алкаш?
— И инвалид тоже я, — хмуро подтвердил Константин, с недоумением наблюдая, как глаза девчонки наполняются слезами. — Ты ревешь-то чего?
Шлепнувшись на траву и размазывая по щекам льющиеся слезы, Люся ревела и никак не могла остановиться. Ее не заботило, как она сейчас выглядит и что нос непременно распухнет, а глаза превратятся в щелочки. Видимо, осознание того, что говорящее растение — это не просто неизвестно кто, а знакомый ей человек, оказалось последней каплей, переполнившей чашу стрессоустойчивости девушки. Оптимизм иссяк, и Пуговкина вдруг испугалась.
Костя же просто не знал, что делать, и жутко злился на себя. Будучи кактусом, обнять и успокоить девушку он не мог, а подобрать правильные слова — это же уметь надо. Тем более что и ему самому приходилось несладко: отступившее было под влиянием шока похмелье вернулось и принялось терзать его несчастную голову болью с новой силой. А еще очень хотелось пить.
Выручил парня внезапно вернувшийся и странно довольный жизнью кот.
— Воут, — муркнул он, толкнув головой в бок ревущую Люсю и подпихнувшись ей под руку для чесания, — не вой. Я еду-у добыл.
На колени девушки шлепнулся выплюнутый из кошачьей пасти мелкий грызун, похожий на степного тушканчика.
Только вот выглядел этот длиннолапый тушкан не безопасным грызуном. Как и у давешних насекомых, зубки у него были о-го-го, да и когти на всех четырех лапах смотрелись весьма внушительно, несмотря на то что тушка без задних лап была размером со спичечный коробок.
Пуговкина, к ее чести, не вскочила и не завизжала, отчего Константин ее даже зауважал. Плач как отрезало, и Люся с опаской разглядывала желто-оранжевый трупик на своих коленях.
— Знаешь, котик, мне кажется, для человека это не очень съедобно. Спасибо тебе, конечно, но, наверное, мне надо поискать еду самой.
— Ладно. — Кот муркнул под гладящей его рукой и, чтобы добро не пропадало, стащил тушкана в траву, где, деликатно скрывшись за валяющимся стулом, с аппетитом съел.
— Сначала надо найти воду!
Костя знал, что без воды шансы выжить гораздо меньше. Без еды девчонка может протянуть как минимум неделю, а если кот не отравится странной дичью, то в конце концов и Пуговкина научится питаться тем, что повезет поймать.
— Воуду? Там есть. — Из-за сиденья стула показалась серая голова. Кошак шевелил коротковатыми ушами, чутко прислушиваясь к окружающим звукам.
— Вот! Сначала вода, потом надо посмотреть, есть ли тут условно съедобные растения, а потом тебе надо смастерить укрытие на ночь и по возможности обезопасить периметр вокруг, сделав примитивную сигнализацию, чтобы хоть какая-то часть местной фауны не смогла подобраться незамеченной.
— А почему часть? — На смену истерике на девушку напала апатия, и она как-то равнодушно воспринимала информацию. Только неистребимое любопытство, ощущаясь легким отголоском, все же побуждало ее задавать мелькнувшие в голове вопросы. — И как я все буду делать? И почему я?
Костя мысленно пожелал себе терпения, морщась от головной боли и удивляясь, что, даже лишившись этой части тела, как и, собственно, тела, умудряется что-то испытывать.
— У кота лапки, а я, как ты заметила, кактус. Удобства тут, по сути, нужны в первую очередь тоже тебе. Как делать, я знаю, но понятия пока не имею, что и как тут можно применить. Надо сначала выбрать место.
— Ну ладно. — Пуговкина поднялась на ноги. — Значит, вода. Ага. Заодно умоюсь. Пошли, покажешь, — обратилась она к коту, сыто жмурящемуся на солнышке.
Но стоило ей сделать шажочек в направлении зарослей, как раздалось зычное командирское и не очень вежливое:
— Стоять! Куда поперлась!
От кактуса, казалось, исходили волны раздражения и возмущения. Люсе даже показалось, что крупные иглы немного начали светиться.
— Ты совсем не соображаешь? — начал отчитывать ее колючий напарник. — Ты понятия не имеешь, с чем можешь столкнуться за ближайшим кустом, а тем более у воды! У
