Книга Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

Чуть погодя рабыня помогла мне облачиться в красивое светлое платье, на южный манер открывавшее плечи, уложила волосы в высокую прическу и закрепила с помощью тонкой диадемы кружевное покрывало.

— Хоть сейчас под венец, — приподняв широкие юбки, я закружилась по комнате.

— Думаю, у вас будет очень красивое подвенечное платье, — улыбнулась Сай. — Я слышала, его шьют уже около месяца и скоро привезут на примерку. Что теперь прикажете, госпожа? Хотите прогуляться в саду?

Я с жадностью ухватила из вазы крупную гроздь винограда и бросила сладкую ягоду в рот.

— Непременно! Веди.

====== Глава 2. Горечь в меду ======

Мой бой окончен, близится конец

Из рук Судьбы я принимаю чашу

Тэм «Brave heart»

Вильхельмо не солгал: меня помещают в отдельную клетку. Но и тут он не удержался от издевки: это обычный карцер-одиночка для усмирения взбунтовавшихся рабов. Как раз напротив той, общей клетки, в которой подобно скорпионам в банке живут остальные бойцовые рабы. Большей частью молодые, крепкие парни: до старости такие, как они, не доживают. Печально осознавать, но я старше и опытнее их всех. Впрочем, какая разница? Арена станет общей могилой для каждого из них. В этом и предназначение бойцовых: драться со своими собратьями, насыщая нездоровый азарт охочих до развлечений господ. Нас хорошо кормят, в отличие от остальных рабов, за нами присматривает лекарь, специально обученные рабы разминают натруженные мышцы, за тренировками следят прославленные в настоящих боях воины.

Все мы — хорошо подготовленные орудия для убийства. Ни в ком из нас не осталось чувств: слабакам здесь не место, с ними расправляются в первую очередь. Мои собратья довольно скалятся, угощая друг друга приятельскими тычками, их не смущает, что вскоре настанет день, когда один пойдет против другого с оружием в руках. Каждый из них будет стремиться убить своего брата, чтобы выжить и стать тем единственным…

В боях на Арене нет ничего сложного. Любой господин может выставить на бой своего бойцового раба против чужого. Противостояние ведется один на один с равным оружием. Смерти в таких поединках нежелательны: господа не любят терять свое имущество. Ими ценится особое искусство низвергнуть противника, оставив его в живых, заставить сдаться. Хозяин победителя получает удвоенную ставку, а вдобавок и проигравшего раба. Хозяин неудачника может по договоренности выкупить его, но нередко слабаков отдают новому владельцу: зачем кормить того, кто покрыл себя позором?

Рабы тоже получают заслуженную награду. Победитель — день райской жизни: вдоволь еды, отдых, чистую одежду, самые щедрые хозяева могут подарить на ночь вожделенную женщину. Проигравшему обычно достаются плети у позорного столба и череда унижений до следующего боя.

Новому господину такие рабы служат недолго: в день самой зрелищной битвы, «Боя за свободу», будет кем пополнить армию бойцов.

«Бой за свободу». Звучит издевательски. Но каждого из рабов, живущих в клетке, будоражит призрачная надежда: а вдруг он и окажется тем самым, единственным выжившим?

Глупцы. Никому из них не выжить. Мне ли не знать? Почти каждого из тех, кто сидит сейчас в общей клетке, для Вильхельмо заработал я. Лишь во время последнего поединка я пошел против правил и просто замер на Арене, осыпаемый градом ударов соперника, с улыбкой на лице ожидая смерти.

Поединок был остановлен. Победу по праву присудили противнику. Однако Вильхельмо выкупил меня. Выкупил дорого: для него я был ценностью, поэтому он никогда не выставлял меня на «Бой за свободу». А затем велел нещадно избить, допытываясь о причинах такого нелепого поступка.

Но как объяснить, что жить больше не осталось сил? Что лучше принять смерть с достоинством, чем продолжать жить, ползая на коленях? Вильхельмо не понял. И никто из моих собратьев не понял.

Сегодня в каждом взгляде сквозит любопытство. Никто не рассчитывал, что меня приведут из пыточной живым, пусть и изрядно потрепанным. Внимательные глаза из-за двух рядов решеток следят за тем, как лекарь велит рабам-помощникам тщательно вымыть меня, а затем умащивает целебными снадобьями горящие огнем раны. Горьковатое на вкус питье снижает чувствительность, боль притупляется. Становится хорошо, хочется только одного: спать. Заснуть и больше никогда не просыпаться.

Но после сна приходит голод. Небольшой грубо сколоченный стол ломится от яств: небось прямо с хозяйского стола принесли. У завистников в общей клетке текут слюнки, пока я с жадностью насыщаюсь недоступными рабам лакомствами. Из питья — только отвары, уменьшающие боль.

Вечером ко мне в клетку вталкивают испуганную женщину в полупрозрачной одежде. На плече клеймо в виде буквы V и ангельских крылышек: постельная рабыня, кем же ей еще быть. Вильхельмо не скупится: женщина красива. Бойцовые рабы с горящими глазами льнут к прутьям решетки в ожидании зрелища. Нисколько не смущаясь, дергают вздыбленные под набедренными повязками члены. Злорадная ухмылка судорогой пробегает по губам: не дождутся. Я не животное в зверинце, подвластное лишь низменным инстинктам, а человек. Пусть с истерзанным телом, пусть с мертвой душой, но со свободной волей.

Проверить, насколько женщина умела, тоже не выйдет: едва она пытается подступиться ко мне, преодолев неприкрытый страх, я с глухим рычанием велю ей держаться подальше. Она охотно слушается, забивается в угол, поблескивает испуганными темными глазами.

Со стороны общей клетки раздаются смешки и издевки.

— Тебе яйца отрезали, Вепрь?

— Не знаешь, что делать с красоткой?

— Отдай ее нам! Мы покажем, куда следует совать.

Но что мне эти насмешки? Душа мертва, ей не больно. Плоть почти мертва, и к этой боли я привык.

— Прикоснешься хоть пальцем — сломаю руку, — грозно предупреждаю дрожащую от страха рабыню, перед тем как лечь на непривычно мягкую постель.

Голова устало ложится на настоящую подушку, тело некоторое время ерзает поверх простыни, чтобы найти положение, причиняющее меньше боли: свежие ссадины на спине дают о себе знать, несмотря на лекарское зелье. Глаза вновь закрываются.

Еще один мучительный день позади.

Он говорит, что сегодня

Все будет отлично, и я… я слушаю,

Он говорит, что я могу доверять ему,

Что у меня будет все, что только пожелаю,

И как я могу сомневаться в тебе?

Sia «Be Good To Me»

Сквозь арку, увитую диким виноградом, Сай вывела меня в великолепный сад, обнимавший дом из белого мрамора, словно створки раковины — драгоценную жемчужину. Строгие конусы кипарисов перемежались с пушистыми остовами раскидистых пальм, обрамляя выложенные гладким морским камнем извилистые дорожки. Изумительной красоты многоярусные клумбы восхищали взор палитрой красок: во все оттенки зеленого пестрыми вкраплениями вонзались лиловые, розовые,