мы встречали у моих родителей довольно большой компанией. Родители моего мужа, как и он сам, ни разу не катались на горных лыжах, так что было решено свозить гостей покататься на один из курортов, благо их в Пермском крае много. Я выбрала тот, что ближе всего к городу, сказала папе, который нас туда вёз, название населённого пункта, и по дороге периодически сверялась с навигатором. Но вот оставалось примерно десять минут езды, как вдруг в голову моего папы закрались сомнения.
– Что-то не вижу я твоего курорта, надо было всё-таки свернуть на прошлой развилке.
Неудивительно, что он не видел, навигатор показывал ещё десять минут езды. Я что-то пробурчала в ответ, стараясь погасить закипающую волну негодования. Но как только всё вернулось в нормальное русло и оставалась ещё буквально пара минут, мы припарковались у обочины. Зачем, спросите вы? Правильно, чтобы спросить дорогу у людей, торгующих вениками. Это удивительно, но их ответ совпадал с моим. Вот так чудеса. Разумеется, когда тебе почти тридцатка и родной отец всё ещё не доверяет тебе в каких-то вещах, это обидно.
Находчивое
Трёхочковый
Тёмные очки
В детстве твоё музыкальное окружение состоит целиком из прослушиваемых родителями песен. Поэтому мои предпочтения тогда отдавались Киркорову, Баскову, русскому шансону, ну и песням с аудиокассеты «Для детей». В какой-то момент все стали вдруг говорить про Диану Гурцкую, которая выпустила тогда дебютный альбом и стала ездить по России с концертами. Помню, мама тогда часто смотрела её выступления по телевизору. Грустный факт для тех, кто не знает – это незрячая от рождения певица.
Тем же летом мы должны были ехать на море, и папа где-то раздобыл мне солнечные очки. Чтобы уж наверняка защитить детские глаза от солнца, очки были невероятно тёмные, но мне они нравились. Они мне нравились потому, что напоминали очки у Дианы Гурцкой, в которых она выступала. Видимо, тогда в Перми выдалось солнечное лето, потому что я их носила каждый день куда угодно, поход с мамой на рынок за продуктами не был исключением. Мы не спеша ходили между знакомыми уже продавцами от молочного ларька к мясному и так далее. Смотреть на фиолетовые волосы продавщицы молока мне уже надоело, и я отошла к ларьку со всякими жвачками и конфетами в надежде выпросить потом у мамы что-нибудь эдакое. Тут я поймала на себе взгляд женщины с ребёнком, стоявшей чуть поодаль от меня. Услышав обрывки их разговора друг с другом, я поняла, что они приняли меня за слепую. То ли это дремавшие актёрские таланты, то ли детская непосредственность и отсутствие какого-то стыда, но я стала им подыгрывать. Я отвернулась от конфет и медленно, трогая вытянутой рукой стену, отошла к более пустому месту и стала ждать маму. Взгляд я направила в одну точку перед собой, чтобы не крутить при этом головой.
Мой спектакль продлился недолго. Мама, подходя ко мне, тоже услышала их разговор и попросила снять очки.
– Мам, зачем? Можно я в них постою?
– Нет, сними. Я тебе потом объясню зачем, – приказала мама.
«Потом объясню. Да я и сама знаю зачем, такой спектакль мне обломала» – думала я, снимая очки, и медленно удалялась от своих зрителей.
Срочно нужны очки
Совсем недавно мы с подругой предались воспоминаниям о школьных годах. Она вспомнила, как при проверке зрения одной нашей однокласснице назначили очки, и та тогда вышла расстроенная из кабинета окулиста. Я этой истории не знала, и в ответ на неё у меня была неоднозначная реакция – я стала смеяться потому, что вспомнила ещё одну очковую историю.
Это был второй класс, и я тогда дружила с девочкой, которая уже носила очки. Будем звать её Марина. Так вот, у Марины были очки на «минус», которые грозят почти всем школьникам в наше время. Такие очки выписывают при близорукости, если ты не видишь издалека. Моя «проблема» была в том, что тогда я видела все надписи на доске даже с последней парты. А так как детям, чтобы зрение дальше не падало, сильный «минус» не прописывают, то Марину посадили за первую парту, далеко от меня. А это означало, что дружба была под угрозой. Уговоры учителей посадить нас вместе не работали, даже моя ложь о плохом зрении не помогала. Так что мне срочно нужны были очки.
Тем же вечером я пожаловалась маме, что плохо вижу, и мы договорились сходить к детскому окулисту. Но у окулиста мной была допущена серьёзная ошибка – я смогла назвать все картинки, подтвердив своё хорошее зрение.
– У ребёнка почти «единица» – отрезала врач.
– Странно, а говорит, что не видит, – отвечала мама, – Юля, а ты далеко или близко не видишь?
Мне ничего не оставалось сделать, как опять пуститься во все тяжкие.
– Близко. Когда вышиваю, не вижу (Да, мы в школе вышивали).
– А, ну такое может быть у детей, – сказала врач и дала мне табличку с размытыми текстами, которые можно было прочесть, но я грустно сказала, что не могу этого сделать.
– Хорошо, выпишем очки на небольшой «плюс».
Очки на «плюс» обычно носят люди в возрасте, когда не могут близко прочесть название на упаковке лекарств, и маленькие лживые второклассницы. Ох, как тяжело же мне было с этими очками – в них всё расплывалось и приходилось их смешно спускать на нос, чтобы действительно видеть, что происходит вокруг. Но это того стоило – меня посадили за одну парту с Мариной.
Заключительная очкастая авантюра
Перед тем как моё зрение действительно ухудшилось и я стала носить уже по делу прописанные очки, случилась третья история из серии «Мартышка и очки». В этот раз всему виной был симпатичный старшеклассник с плохим зрением, в которого я была влюблена в шестом классе. Что я только не делала, чтобы он обратил на меня внимание. Писала ему признания в любви и тайно подкладывала в карман куртки, подговорив на это гардеробщицу, почти каждый день смотрела расписание его класса, чтобы случайно пересечься, но этого было мало. Честно говоря, я не знаю, чего добивалась, вряд ли он позвал бы меня в кино, например, и я это прекрасно осознавала. Видимо, он должен был сказать, что разделяет мои чувства и готов подождать ещё пару-тройку лет, пока мне не исполнится хотя бы четырнадцать.
Так или иначе, но надо было придумать что-то ещё. Что-то такое,
