– Взять, к примеру, Бьюли, – продолжала девушка, – Джека-потрошителя или другого серийного убийцу, которого так и не поймали.
– Ну?
– Серия преступлений заканчивается. Может быть, его жажда убивать удовлетворена, а может быть, он просто испугался, так как полиция напала на след. Но это по-прежнему тот же самый человек. Что происходит с ним тогда?
– Ну и что же с ним происходит? Кстати, кто написал эту пьесу?
Тень озадаченности мелькнула на лице Берил, краснеющем с каждым новым приливом энтузиазма.
– Ее написал некто, о ком я никогда не слышала, – ответила она. – Пьеса свалилась на Брюса с неба.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, сотни людей присылают Брюсу рукописи. В основном он нанимает кого-то читать их, но иногда, если ему особо нечем заняться, читает сам. Такое произошло и на сей раз. Он позвонил мне в час ночи и заявил, что эта пьеса как раз для него.
– И это действительно хорошая пьеса? В профессиональном понимании?
– Ужасная! – тут же ответила Берил. – Ее написал человек, у которого есть чувство сцены, но напрочь отсутствует опыт. Мне придется переделывать ее. А концовка – боже мой!
– В таком случае…
– Брюс написал автору. По крайней мере, я на это надеюсь – он невероятно беспечен в таких делах. – Берил задумалась. – Но, несмотря ни на что, там есть идея…
– Это опасная идея, Берил.
Девушка снова недоуменно посмотрела на него.
Они слышали, как театральный оркестр заиграл «Боже, храни короля!». Величественные звуки доносились из зала, становясь все громче, покуда зрители направлялись к выходам. Маленькая Берил Уэст выглядела так, словно все беды мира незаслуженно свалились на ее плечи.
– Опасная? – воскликнула она.
– Напоминаю тебе снова, что Бьюли все еще жив, и будет не слишком приятно, если он однажды вечером появится за кулисами.
– Иногда, Деннис Фостер, мне кажется, что у тебя грязный ум.
– Сожалею. Очевидно, так и есть.
– Ты делаешь все таким… реальным!
– Оно и есть реальное.
– Я так не думаю. По крайней мере, не хочу думать. – Берил скрестила руки на груди – темно-голубые глаза выражали сосредоточенность на проблемах постановки. – Как представить этот персонаж на сцене? Как передать льстивое очарование, переходящее во что-то другое? А героиня? Как передать ее глупость? Практически на протяжении всей пьесы она не догадывается – или, во всяком случае, отказывается верить, – что этот человек…
– Привет, Деннис! – послышался новый голос, и Брюс Рэнсом появился в открытых дверях уборной.
Как часто отмечал Деннис, вне сцены Брюс не слишком привлекал к себе внимание. Конечно, в нем ощущалась личность, но только не с первого взгляда. Он был высокий и широкоплечий, с темными, коротко стриженными волосами и выпирающими скулами под сонными глазами. Только на сцене через него словно пробегал электрический ток.
К тому же определенную роль играли костюм и грим. Если вы видели «Князя тьмы» в течение длительного периода, когда пьеса шла на сцене «Гранады», то вы, вероятно, помните, что весь третий акт Брюс появлялся на сцене в вечернем костюме с бриллиантовым крестом под белым галстуком и черной накидке, отороченной алым шелком. Этот наряд вместе с оранжево-розовым гримом, превращавшим на близком расстоянии его лицо в скуластую маску, мерцающими карими глазами, подведенными черным цветом, и сверкающими белизной зубами делал Брюса совсем иным человеком, чем в повседневной жизни.
Причину его огромной популярности среди коллег было несложно определить. Если ему и было не чуждо самодовольство, он никогда его не демонстрировал. Брюс знал свое дело. Он действительно был первоклассным актером, несмотря на дребедень, в которой ему часто приходилось играть. И хотя его едва ли можно было назвать юношей (Брюсу было сорок один год), он оставался серьезным и добросовестным, как недавний ученик.
Деннис Фостер ожидал увидеть его смертельно усталым. Но для актера окончание каждого спектакля знаменуется приливом бодрости, вызывая облегчение, так как еще одно испытание подошло к концу. Стоя в дверях, обрамленный алым шелком накидки, Брюс крикнул через плечо своему костюмеру Тоби, который следовал за ним по коридору:
– Тоби!
– Сэр?
– Достал пиво?
– Несу, сэр.
– Я мог бы съесть целый дом, – заявил Рэнсом, потирая руки. Он пропустил Тоби вперед и закрыл дверь уборной. – Надеюсь, кто-нибудь заказал столик? Отлично! Я не задержу вас даже на пять минут.
Поставив на туалетный стол бутылку и стакан, Тоби проворно снял с актера накидку. За ней последовали фрак и жилет, затем галстук, воротничок и крахмальная рубашка. Сбросив подтяжки через плечи, Рэнсом надел халат, который подал ему Тоби, и уселся за туалетный столик.
Медленно налив стакан пива, он отодвинул пятнистую собаку, достал сигарету из медного портсигара, зажег ее, затянулся, глотнул пиво и с шумом выдохнул, на миг обмякнув, как соломенная кукла. Запустив руки в банку с кольдкремом, актер начал натирать им лицо, удаляя грим.
– Брюс… – тихо заговорила Берил Уэст.
Деннис заметил, что все это время она молчала, стоя спиной к нему в подчеркнуто небрежной позе.
Лицо Брюса Рэнсома отражалось в зеркале над туалетным столиком – единственном ярком пятне в тусклой комнате. Деннису показалось, что Брюс бросил на девушку быстрый и виноватый взгляд, прежде чем сосредоточиться на кольдкреме.
– Что, крошка? – отозвался он.
Берил повернулась.
– Ты знаешь, – спросила она, – почему я просила Денниса прийти сюда сегодня вечером?
– Всегда рад видеть тебя, старина. – Отражение Брюса улыбнулось Деннису в зеркале. – У меня снова неприятности с подоходным налогом?
– Дело не в налоге, – нетерпеливо сказала Берил. – Но кто-то должен убедить тебя, если я не могу. Брюс, нужно изменить концовку новой пьесы!
– Послушай!.. – неожиданно рявкнул Брюс, но, вспомнив, что всегда был дружелюбен со всеми, сдержался и принял беспечный вид. – Неужели нам надо снова вдаваться в это, Берил?
– Да, надо! Это стыд и позор – над тобой будет смеяться весь театр!
– Жаль, – пробормотал Рэнсом.
– Брюс, это не пойдет! Я апеллирую к Деннису…
– Одну минуту! – запротестовал упомянутый джентльмен. Он чувствовал себя не в своей тарелке, хотя в глубине души был польщен тем, что к нему обратились за помощью, поэтому соединил кончики пальцев и постарался придать себе рассудительный вид. – Вы забываете, что я даже не знаю сюжет пьесы.
– Сейчас я тебе расскажу его, – отозвалась Берил. – После того как Бьюли совершил четвертое убийство…
