на вкус Вита. Вся мебель белого цвета. Рядом с кроватью, как и в его комнате, стоял письменный стол, сейчас заваленный учебниками и тетрадями. На противоположной стене расположился платяной шкаф и туалетный столик с девичьими атрибутами. Зеркала, косметика, туалетная вода, заколки для волос и прочие ненужные безделушки.
Функционально комнаты Василисы и Виталика не отличались. Самым главным различием являлся цвет мебели. У парня он назывался «венге», тёмно-коричневого почти чёрного оттенка. Тёмный цвет нравился ему намного больше, чем белоснежный у Василисы. Виталик не признавался вслух, но частенько опасался что-нибудь испачкать у подруги или, Боже упаси, ненароком сломать. Вся эта атмосфера в пыльно-розовых и белых тонах создавала ощущение невесомости и воздушности, отчего парню становилось неловко. Ведь его почти чёрный стол не боялся грязи или пыли. А в его такого же цвета шкафу помимо одежды, для которой он и предназначался, валялись боксёрские перчатки, борцовки и прочая спортивная атрибутика, которая не могла похвастать чистотой. Но парень признавал, что вся нарочитая воздушность девичьей комнаты поразительным образом подходила Василисе. Её светлая головка смотрелась весьма органично на фоне бледных обоев и пыльно-розовых штор, совпадающих по цвету с покрывалом.
Василиса откинулась на подушки, сидя в изголовье кровати и поджав ноги под себя, коса как обычно растрепалась, и светло-русые волосы кучерявились вокруг овала лица. Глубокие синие озёра глаз поблёскивали, хитро глядя из-под пушистых ресниц на друга, а белые зубы покусывали нижнюю губу, выдавая внутреннее волнение. Виталик же расположился в изножье кровати, упираясь лопатками в стену, подложив под спину подушку. Ноги парня были расслаблено, вытянуты вперёд, руки лежали вдоль тела, веки прикрыты и весь его вид выражал полное благодушие, будто всего несколько минут назад между друзьями не состоялся неприятный разговор об отце Виталика.
Василиса не выдержала затянувшегося молчания и потянулась рукой к парню:
— Ви-ит ты что, уснул?
Не успев дотронуться до плеча, Василиса завизжала. Виталик и не думал спать, он также из-под ресниц краем глаза наблюдал за подругой и, едва заметив движение, тотчас подобрался, внутренне готовясь к атаке. Стоило тонкой женской руке потянуться к его плечу, как парень моментально ухватил хрупкое запястье и силой потянул девушку на себя. Василиса с визгом опрокинулась на его грудь. Парень, недолго думая, захватил визжащую девушку в кольцо рук и сжал с усилием. Визг прекратился, сменившись хохотом. Виталик обожал, когда его девушка смеялась… (Его девушка?) Её лицо словно преображалось, становясь до невозможности привлекательным. Поэтому он всегда старался рассмешить подругу. Правда, последнее время, почему-то его способы веселья из словесных всё чаще превращались в тактильные. Словно ему хотелось лишний раз убедиться, что Василиса рядом с ним и никуда не делась. Ему до зуда в ладонях не терпелось ощутить тепло девичьего тела. Только взяв за руку или обняв её за плечи, он на время успокаивался. Она заметила потребность Виталика в прикосновениях, но не придавала этому особого значения. Ведь как близкого друга она была готова сама обнимать его хоть каждый день. Ей это было совершенно не в тягость. Виталик же видя в глазах девушки искренность и участие, мечтал о другом. Он грезил, что рано или поздно в её синеве зажгутся совершенно иные искры.
Василиса приподняла голову, опираясь руками на твёрдую грудь парня, и преданно заглянула в серые глаза, потемневшие сейчас до грозовых туч.
— Тебе только бы подурачиться Виталька, — девушка попыталась упрекнуть парня, но её губы упрямо растягивались в широкую улыбку. — И когда ты станешь серьёзным? — вздохнула. Всё же она тревожилась за друга, до сих пор не определившегося с собственным будущим. Выбор профессии не из лёгких, к нему надо подходить чрезвычайно обстоятельно. Но глядя на беспечного парня, она начала сомневаться в его рассудительности.
— Ох, Ли́са, — Виталик заправил выбившуюся прядь волос за розовое ушко, отчего девушка покраснела, — иногда ты слишком приставучая.
Василиса стукнула кулаком по груди парня и нахмурилась: — Это ты несносный, а я всего лишь беспокоюсь о тебе.
— Тебе не о чём беспокоится, я же говорил. Разве я когда-нибудь давал повод сомневаться в себе? — упрёк Виталика был справедливым. И Ли́са в который раз отступила. Ну не хочет он говорить на тему своего поступления, что ж ей придётся довольствоваться малым. Но лишь до тех пор, пока она вновь не задаст ему тот же вопрос.
— Хорошо, не хочешь говорить — не надо. Но не думай, что разговор закончен. Мы вернёмся к нему, и даже быстрее чем ты думаешь, — она уступила, но природное упрямство и переживание за друга не позволили ей, чтобы последнее слово осталось за Виталиком.
— Ха-ха, иногда мне кажется, что ты даже упрямей меня и моего отца вместе взятых, — Виталик рассмеялся. Но буквально через минуту осознал, что упомянул нечаянно одного из родителей и его смех резко оборвался. Ли́са огладила ладонью крепкое плечо, через взгляд и прикосновение делясь своей поддержкой. Настроение у парня резко скатилось вниз, но он, не подавая виду, придерживая подругу за талию медленно выпрямил спину. Девушка заёрзала, и неуклюжей гусеницей перевернулась, скатившись с него.
— У меня скоро тренировка, — Виталик растопыренной пятернёй взъерошил тёмные волосы на макушке. Он делал это всякий раз, когда нервничал. — Надо ещё домой заскочить за сменной одеждой, — добавил Вит, виновато поглядывая на подругу.
— Конечно, иди, — согласилась, заметив неловкость парня.
Проводив парня, Ли́са решила немного прибрать в квартире до прихода мамы. Она включила ритмичные танцевальные песни, увеличила громкость и, подпевая, принялась за дело. Тщательно пропылесосив ковры и полы, девушка вымыла посуду, оставшуюся после обеденного перекуса с Витом. До маминого прихода оставалось примерно полчаса, может чуть больше. Она вскипятила электрический чайник и налила себе кружку горячего ароматного крепкого чая, добавив ложку сахара. «Когда-нибудь я изживу из себя эту сладкую, но жутко вредную привычку», — тяжело вздохнула девушка. Собственная страсть к сладкому порой пугала. Хорошо, что Ли́са по своей природной конституции не была расположена к излишней полноте. Иначе, даже страшно представить, как бы она выглядела, если вдруг все съеденные ею торты и пирожные отложились на талии и попе. «И в кого я такая сладкоежка? Мама ведь абсолютно равнодушна к сладкому. Как пить дать от непутёвого папаши досталось», — размышляла Василиса, осторожно прихлёбывая горячий чай. Она вышла на балкон, примыкающий к кухне, и выглянула во двор.
Кому-то возможно повезло больше, но окна их с мамой квартиры, как и квартира Грачёвых, выходили во двор, который по квадрату окружали такие же высотные дома будто под копирку. С противоположных квартирных окон открывался вид на проезжую часть,
