class="p1">Обернувшись, вижу ее, стоящую в халате и широко открытыми глазами рассматривающую елку. В руках кружка с горячим шоколадом. Она выглядит такой… домашней. Лишь на мгновение я подаюсь вперед, на автопилоте готовый пересечь комнату и поцеловать ее, как всегда делал это в Нью-Йорке.
Но торможу себя. Влюбленность, которую я всю жизнь испытывал к этой женщине, пытается вернуться с полной силой. Это происходит каждый раз, как наши пути пересекаются. Пару месяцев назад я сделал все возможное, чтобы избавиться от своих чувств, но с тех пор понял, что это проигранная битва. Я не могу разлюбить ее.
— Выглядит неплохо. — Голос Холли возвращает меня в настоящее. — Даже лучше, чем неплохо. Выглядит великолепно. — На мгновение она встречается с моим взглядом. — Спасибо Итан. Я… Бабушка была бы благодарна, — добавляет она, делая глоток из кружки и.
Я засовываю руки в карманы и разворачиваюсь к елке.
— Может украсим ее? Я принес украшения с чердака, но не был уверен, что ты захочешь…
— Да, — прерывает она меня, удивив прозвучавшим в голосе энтузиазмом. — Мы не можем начать все это и бросить на пол пути.
— Ты права. — Я подхожу к одной из коробок и тяну за ленту, которой она запечатана. Сверху лежит простая рождественская гирлянда. Я беру ее в руки и некоторое время рассматриваю украшение. Сразу нахлынули воспоминания о всех рождественских праздниках, которые мы с Холли провели в этом доме в компании близких. Радость и смех, которые мы делили все эти годы, опьяненные духом Рождества. Андреа Бочелли, поющий на заднем плане свою смесь оперы и поп-музыки. Время, проведенное за украшением елки, пока она не станет похожа на идеальную картинку.
Забавно, как такие события остаются в памяти, когда другие стираются. Но я рад, что это так. Иначе у нас остались бы только плохие воспоминания о времени, когда нам не удавалось сохранить спокойствие, или что похуже. Но эти образы, напоминают мне о том, как мы старались, как мы любили, несмотря на все наши недостатки.
— Это наше последнее Рождество здесь. — Я бросаю взгляд на Холли. Желание поцеловать ее невероятно сильное, мне приходится заставлять себя оставаться на месте. — Почему бы не выложиться по полной программе, — добавляю я.
— Думаю, мне лучше одеться. — Она начинает уходить, останавливается на полпути и оглядывается. — Если хочешь, можешь начинать без меня.
— Все в порядке. Я подожду.
Она мешкает у подножия лестницы.
— Ты уверен?
— Да, почему бы и нет?
Закусив губу, Холли кивает, а затем проворно поднимается вверх по лестнице. Странно снова оказаться вместе в одном пространстве, будучи в подвешенном состоянии между «мы — женаты» и «мы — разведены», когда никто из нас не уверен, что сказать и как себя вести. Ну, по крайней мере, мы можем заняться украшением дома.
Я как раз распечатываю последнюю коробку, когда появляется Холли, одетая в кремовый вязаный свитер и леггинсы. Ступни босые, а ногти на ногах выкрашены в праздничный зеленый цвет. Она всегда любила Рождество. Приятно видеть, что какая-то часть ее души не изменилась.
Она указывает на камин.
— Я собираюсь развести огонь. Хочешь присоединиться?
— Конечно. — Я подхожу к кирпичному камину с открытым фасадом. Она берет небольшую запечатанную пластиковую коробочку, открывает ее, доставая длинные спички. Я наклоняюсь с другой стороны, беру несколько щепок для растопки и горсть древесной стружки. — Ты уже видела свою маму?
— Пока нет. Я приехала только вчера, а она была на работе.
Сколько себя помню, наши миры были тесно переплетены, и наш брак стал звеном, которое скрепило наши семьи. Трудно представить, что меньше чем через неделю маленький кусочек нашего идеального семейного полотна перестанет существовать.
Одно дело жить раздельно — всегда остается хоть какая-то надежда. Развод — это уже окончательно.
Боль пронзает мое нутро. Не обращая на нее внимания, я бросаю горсть стружки в центр камина, она раскладывает щепки над маленьким гнездом из веток. Я кладу поленья слева и справа от стопки, а затем скрещиваю несколько сверху.
— Не хочешь пересекаться с моими родителями?
Она тихонько смеется, но я замечаю, как напрягаются ее плечи. Красота момента испорчена.
— Я люблю твоих родителей.
— Они тоже тебя любят. — Это правда. Что бы ни происходило между мной и Холли, для нее всегда найдется место в сердцах моих родителей.
— И я всегда буду любить их.
Наши взгляды на мгновение встречаются, прежде чем она отводит свой, чиркает спичкой и осторожно поджигает стружку. Огонь разгорается, она бросает спичку в пламя и отдергивает руку. Мы стоим бок о бок пока потрескивает огонь и тепло от него распространяется вокруг нас.
Воцаряется тишина, никто из нас не хочет или не в состоянии ее нарушить. Миллион вопросов крутится у меня в голове.
Где мы ошиблись?
Когда мы перестали разговаривать друг с другом?
Когда-то мы были всем, что имело значение.
Разве это нормально думать и тосковать о женщине, которая скоро станет моей бывшей женой?
Холли первой отходит в сторону, нарушая это мгновение.
— Давай начнем украшать елку.
Она достает телефон и нажимает на экран. Из беспроводной колонки звучит песня Фрэнка Синатры «I’ll Be Home for Christmas». Одна из любимых песен Фионы.
— Хорошо. — Я подхожу к коробкам, она следует за мной, становясь рядом. — Фиона любила эту песню.
— Я скучаю по ней. — Грустная улыбка трогает ее губы. Она встряхивает головой, словно отгоняя нахлынувшие воспоминания. — Извини. Сегодня я чувствую себя немного не в своей тарелке.
— Ты больше не в Нью-Йорке. — Я начинаю доставать украшения из коробок. Разноцветные лампочки, простые металлические колокольчики, джутовые ангелы. Это тот милый антиквариат и находки с блошиного рынка, которые действительно подходят только к Рождеству. — Я все еще перестраиваюсь.
— У тебя все еще остались те ботинки, которые подарил тебе отец? — спрашивает Холли, рассматривая блестящую звезду, прежде чем повесить ее на одну из веток. — Фирмы Sorel?
Я моргнул.
— Вообще-то я о них забыл.
Она хихикает.
— Почему я не удивлена?
— У тебя всегда была память лучше, чем у меня.
— Не думаю, что это так. — Она снова роется в коробке. — Ты помнишь важные вещи.
— Зимние ботинки — это важно.
Она смотрит на меня снизу-вверх, сидя на корточках на полу, и в ее глазах, похожих на старые медные монетки, пляшет тепло пламени, лижущее стеклянную дверцу камина. Черт возьми, ее красота, как всегда, задевает за живое.
— Ты помнишь это? — Она держит в руках украшение в форме Космической Иглы. — Поездка в Сиэтл на ту конференцию по маркетингу?
— Да, — отвечаю я, не в силах сдержать улыбку. — Что ты
