кары тому, кто посягнет на ее гнездо. Товарки с других деревьев поддерживали ее дружным визгливым хором.
Не знаю, почему я ничего не заметил. С ведьмой все ясно. Ведьма по горло была занята своим колдовством. Со стражников тоже спрос маленький: остолопы — они остолопы и есть. Но я? Как я мог проворонить? Я посмотрел вверх, только когда на землю упала тень и ветер хлестнул траву. И увидал эту дрянь. Здоровенная, как овин, тварь, завернув над прогалиной круг, поперла вниз. Я заорал — кажется, заорал. Матом. Кажется, матом. И рванул через поляну к ведьме. Толканул в спину, отбрасывая в сторону, размахнулся и шарахнул мечом по чешуйчатому рылу. Клинок завибрировал, кисть онемела, а тварь, оскорбленно взревев, взмыла вверх, заходя на второй круг. Несколько арбалетных болтов ударило в чешую и, кувыркаясь, отлетело в сторону.
— Под деревья! Все под деревья!
Дракон пер на меня как таран.
— Ложись!!!
Мне подсекло ноги, над головой что-то пронеслось, полыхнуло зеленое. Лежа лицом в траву, я слушал мягкие, тяжелые шлепки о землю.
— Твою мать.
Я поднялся, сплевывая грязь. То, что осталось от дракона, ровным слоем тянулось до леса — и по нему. Обрывок перепончатого крыла трепетал на вершине ели, как парус. Когда я был маленький, увидел, как суслик под груженую повозку попал. Вот где-то так же было. Размазало тонким слоем.
Я вытер с лица пот и грязь. Ведьма так и сидела на земле, упершись руками в колени и опустив голову. Я подошел, опустился рядом на корточки, открыл рот — и понял, что не помню, как ее зовут. Вообще. Имя вылетело из головы вчистую.
— Леди. Эй, леди!
Она подняла голову, вытерла ладонью текущую из носа кровь.
— А?
— Леди, с вами все в порядке?
Она посмотрела на меня, на свою грязную окровавленную руку, опять на меня.
— Спятил? Какая я тебе, нахрен, леди?
Да уж. Не убавить, не прибавить.
— Ты так и будешь на меня таращиться? Или поможешь встать? Трава сырая, у меня вся задница мокрая.
Я встал и протянул руку. Не-леди вытерла ладонь о штаны, ухватилась за меня, и я выдернул ее в воздух, как морковку из земли. Задница у нее была действительно мокрая.
— Прошу прощения. Я не хотел тебя ударить.
— Что? Где? Это? А, это не ты. Это я с перепугу перестаралась. Дьявол, как голова-то болит. У тебя есть чем вытереться?
Я протянул ведьме полу плаща — все равно хуже ему уже не будет.
— Я должен вас поблагодарить. Лично и от имени шерифа Паттишалла. Благодарю вас, леди де… леди… — я зажмурился от усилия. Чертово имя не вспоминалось.
— Вил. Это короче, — ведьма последний раз хлюпнула носом. — Все? Чистая?
Я постучал себя по щеке, показывая, где осталась кровь. Ведьма потерла еще раз, потом еще.
— А теперь все?
— Нет.
— Поможешь? — она задрала голову, подставляя щеку. Я осторожно потер гладкую кожу тканью. Проклятая грязь размазывалась и сохла на глазах.
— Не получается.
— Дай сюда, — отобрав у меня плащ, ведьма плюнула на него. — На, три.
Теперь получилось лучше. Правда, пришлось пару раз самому плюнуть на ткань. Первый раз было стыдно, второй — почти нормально.
— Готово.
— Как я выгляжу? — она одернула свою дурацкую короткую юбку. На штанах зеленели пятна от травы.
— Хоть на прием к королю, — с облегчением соврал я. Не-леди зыркнула на меня круглыми глазами, пригладила волосы и выудила из них что-то розовое и склизкое. Кажется, не всего дракона по лесу разметало.
— Думаешь?
Я представил себе короля Ричарда — чудовищно важного, в золотой короне и пурпурной мантии. И толпу придворных, пеструю и чванливую. И челядь, и слуг, и пажей. И все они смотрят на маленькую леди-сову, сосредоточенную выбирающую из волос куски дракона. Удержаться не удалось. Я фыркнул. Не-леди хихикнула, встала на цыпочки, потянулась и сняла с меня такую же розово-лиловую дрянь. Я некуртуазно заржал. Стоя посередине поляны, усыпанной кусками дракона, которого вообще не существует, я смеялся как сумасшедший.
Наверное, солдаты подумали, что я окончательно спятил. Плевать.
Может, я и правда спятил. Плевать.
Солнце едва перевалило за полдень, и нужно было что-то делать с этим фаршем из дракона, и нужно было ехать к шерифу и слушать, какой же я бестолковый недоделок, и что-то говорить, и как-то оправдываться. Но мне было плевать. Я был занят. Я смеялся.
Глава 3, в которой Марк находит следы
Не знаю, что такого необыкновенного люди находят в пении птиц. Приятно, но не более того. Как по мне, любой менестрель лучше любого соловья. В балладах хотя бы слова есть, смысл. А что толку в щебете? Одна головная боль.
Невидимые пернатые паршивцы разорялись так, будто им за это деньги платят. Их не интересовали ни разбойники, ни убийцы. Не интересовало их и лежащее под кустом тело. Девица, впрочем, какая она теперь девица, раскинула руки, словно хотела кого-то обнять, да так и не успела. Голова свернута набок, юбка задрана до пупа. Как говаривал один сакс, а нечего было кочевряжиться. Повесили его, кстати, сакса этого. Достойный пример для подражания. Повешение, я имею в виду. И глядя на раскинувшуюся в траве деревенскую девку, я отчетливо понимал: вешать нужно. И срочно. Осталось только найти, кого. Вот тут-то и начинались проблемы. Очень, очень большие проблемы.
Кандидатов у меня не было.
Мэтью, круживший по поляне, радостно вскрикнул и махнул рукой.
— Милорд! Идите сюда! Опять то же самое!
Его короткая седая борода победно встопорщилась.
— И чему ты радуешься, придурок?
— Ну так это… нашел!
Нашел он. Твою мать. Лучше б не находил. Я обошел по дуге тело, стараясь не глядеть на рыхлые белые ноги, перепачканные кровью, землей и травяным соком.
— Показывай.
— Вот, глядите, милорд. Тут и туточки. Видите? Тут человек шел. Потом вот по земле что-то протащили — и дальше уже волк побежал.
— Ты уверен, что волк появился только с этого места? Может, он давно тут бегал, а ты следы проглядел? Или волк из кустов выпрыгнул. Это может быть прыжок?
Мэтью посмотрел на меня укоризненно. Я усомнился в его выводах. Подверг критике его мастерство. Этого Мэтью не любил — да и не заслуживал, если уж начистоту. Если Мэтью сказал, что волк побежал
