же ученый доказалъ, что поверхность крыла уменьшается по мѣрѣ увеличенія размѣровъ и вѣса летающаго животнаго. Послѣ того было изобрѣтено и построено болѣе шестидесяти аппаратовъ…
— Изъ которыхъ ни одинъ не могъ летать! — вскричалъ секретарь Филь Эвансъ.
— Могли, и летали, и будутъ летать, — хладнокровно и убѣжденно возразилъ Робюръ. — Называйте ихъ стреофорами, геликоптерами, ортоптерами, называйте ихъ avis'ами или navis'ами, — это рѣшительно все равно. Важно то, что въ концѣ-концовъ несомнѣнно получится аппаратъ, который сдѣлаетъ человѣка властителемъ пространства.
— Ахъ, да, это вы про винтъ! — не унимался Филь Эвансъ. — Но вѣдь позвольте: у птицъ, сколько мнѣ извѣстно, не бываетъ винта.
— Бываетъ, гражданинъ, — отвѣчалъ Робюръ — г. Нено недавно доказывалъ, что птица при летаніи сама превращается въ винтъ. Ея полетъ винтовой. Слѣдовательно, двигатель будущаго — винтъ.
— О, Господи! Спаси насъ отъ войны, глада, мора и… винта, — комически продекламировалъ нараспѣвъ кто-то изъ баллонистовъ.
— Да, да! — громовымъ хоромъ рявкнули остальные члены института и закатились смѣхомъ.
Долго стоялъ стонъ въ обширной залѣ. Воспользовавшись кратковременнымъ перерывомъ гвалта, дядя Прюданъ счелъ долгомъ замолвить слово отъ себя.
— Господинъ воздухоплаватель, — отнесся онъ къ инженеру, — вы вотъ такъ хорошо все это намъ расписываете. На словахъ всегда хорошо выходитъ. А позвольте васъ спросить: летали ли вы когда-нибудь сами?
— Очень успѣшно.
— И воздухъ себѣ покорили?
— Весьма возможно и это, сэръ.
— Въ такомъ случаѣ поздравляю васъ!
— Да здравствуетъ Робюръ-завоеватель!.. Ура!.. — крикнулъ одинъ ироническій голосъ.
— Ну, что жъ. Очень хорошо. Завоеватель, такъ завоеватель. Я принимаю это прозвище и буду его носить. Я, мнѣ кажется, имѣю на него право.
— Позволяемъ себѣ сильно сомнѣваться въ этомъ! — вскричалъ Джемсъ Кипъ.
Робюръ нахмурилъ брови.
— Господа, — сказалъ онъ, — когда я веду серьезную бесѣду о чемъ-нибудь серьезномъ, то не терплю неприличныхъ выходокъ. Желалъ бы знать имя того господина, который сейчасъ меня перебилъ.
— Меня зовутъ Джемсъ Кипъ. Я вегетаріанецъ1).
— Гражданинъ Джемсъ Кипъ, — отвѣчалъ Робюръ, — извѣстно, что у вегетаріанцевъ, какъ вообще у травоядныхъ, внутренности длиннѣе, чѣмъ у прочихъ людей и, говорятъ, длиннѣе почти на футъ. Это вѣдь ужъ очень много… не доводите меня до того, чтобъ я вытянулъ ихъ вамъ еще больше, начавши сь вашихъ ушей.
— Вонъ его, вонъ!
— За дверь!
— На улицу!
— Въ куски его!
— По закону Линча!
— Скрутить его вотъ такъ!
— Шею ему свернуть!
Ярость баллонистовъ дошла до высшей степени. Всѣ они вскочили съ своихъ мѣстъ и окружили трибуну, на которой стоялъ Робюръ. Инженера не стало видно среди цѣлой рощи поднятыхъ рукъ, качавшихся словно деревья во время бури. Тщетно паро
вая труба президента гудѣла на весь домъ. Гвалтъ стоялъ, точно на пожарѣ. Жители Филадельфіи имѣли полное право вообразить, что загорѣлся цѣлый кварталъ, и что не достанетъ всей воды изъ Скуйлькиля, чтобы потушить бушующее пламя.
Вдругъ толпа по какой-то причинѣ отхлынула прочь; Робюръ, вынувъ руки изъ кармановъ, протянулъ ихъ къ переднему ряду нападавшихъ.
Въ каждой рукѣ у инженера было по скорострѣльному револьверу. Видъ этихъ-то двухъ карманныхъ картечницъ и отрезвилъ толпу.
Тогда, пользуясь отступленіемъ нападающихъ и моментально наставшею тишиной, инженеръ проговорилъ своимъ зычнымъ голосомъ:
— Положительно можно сказать, что Америку открылъ не Америго Веспуччи, а Себастьянъ Кабо. Вы не американцы, господа баллонисты, вы не достойны этого имени. Вы просто кабот…
Раздались четыре или пять выстрѣловъ, пущенныхъ на воздухъ и никого не ранившихъ. Инженеръ скрылся въ дыму, а когда дымъ разсѣялся, то незнакомца простылъ и слѣдъ.
Робюръ-завоеватель какъ будто улетѣлъ на одномъ изъ своихъ воздушныхъ аппаратовъ…
ГЛАВА IV
Авторъ, по поводу рѣчи о лакеѣ Фриколенѣ, пытается возстановить репутацію луны.
Конечно, не разъ уже случалось членамъ Вельдонскаго института при разъѣздѣ съ бурныхъ засѣданій оглашать своимъ крикомъ Вальнутъ-стритъ и примыкающія улицы. Не разъ уже обитатели околотка справедливо жаловались на такое неумѣстное окончаніе споровъ, нарушавшее ихъ домашній покой. Нерѣдко даже полисмены вмѣшивались, расчищая дорогу прохожимъ, нисколько не заинтересованнымъ въ вопросѣ о воздухоплаваніи и потому терпѣвшимъ похмелье въ чужомъ пиру. Но до нынѣшняго вечера шумъ и гвалтъ не доходилъ до такихъ ужасныхъ размѣровъ, ни разу еще жалобы обывателей не были такъ справедливы и вмѣшательство полисменовъ такъ настоятельно необходимо.
Впрочемъ, почтенныхъ членовъ Вельдонскаго института на этотъ разъ можно было вполнѣ извинить и ужъ во всякомъ случаѣ дать имъ снисхожденіе. Вѣдь, подумайте, читатель: на нихъ не побоялись напасть въ ихъ же домѣ, у ихъ священнаго очага, такъ сказать. Ярымъ сторонникамъ системы «легче воздуха» не менѣе ярый сторонникъ системы «тяжелѣе воздуха» наговорилъ самыхъ непріятныхъ вещей, и въ тотъ моментъ, когда съ нимъ хотѣли расправиться по заслугамъ, наглецъ исчезъ самымъ непонятнымъ образомъ.
Такая дерзость требовала отмѣстки. Ни одинъ американецъ не проститъ подобнаго оскорбленія. Сыновъ Америго назвать сынами Кабо! Развѣ же это не смертельная обида? Развѣ можно. ее простить, тѣмъ болѣе, что она вдобавокъ еще и исторически справедлива?
Члены клуба отдѣльными кучками бросились сначала на улицу Вальнутъ-стритъ, лотомъ въ сосѣднія улицы и разбѣжались по всему кварталу. Они перебудили всѣхъ жителей и потребовали обыска въ домахъ съ условіемъ заплатить впослѣдствіи за безпокойство и за нарушеніе права домашняго очага, которыя считаются священными у всѣхъ народовъ англосаксонской расы. Но вся суматоха, всѣ обыски ни къ чему не повели. Робюра не нашли нигдѣ. Онъ исчезъ безслѣдно. Если бы онъ улетѣлъ на Gvalead'е, шарѣ Вельдонскаго института, то и тогда его исчезновеніе не было бы безслѣднѣе. Цѣлый часъ шли розыски, отъ которыхъ пришлось въ концѣ-концовъ съ безславіемъ отказаться, и почтенные коллеги разстались другъ съ другомъ, давъ себѣ торжественную клятву разыскать нахала хотя бы на днѣ морскомъ.
Часамъ къ одиннадцати въ кварталѣ водворилась, наконецъ, тишина. Богоспасаемая Филадельфія получила возможность погрузиться въ тотъ крѣпкій сонъ, который данъ въ удѣлъ лишь городамъ не промышленнымъ. Члены клуба разошлись по домамъ. Въ отдѣльности упомянемъ лишь о самыхъ выдающихся изъ нихъ. Вильямъ Т. Фарбсъ пошелъ на свой тряпично-сахарный заводъ, гдѣ миссъ Долли и миссъ Матъ приготовили для него вечерній чай съ сахаромъ собственной фабрикаціи. Трукъ Мильноръ пошелъ къ себѣ на фабрику, труба которой дымила день и ночь въ одномъ изъ отдаленнѣйшихъ предмѣстій. Казначей Джемсъ Кипъ, публично обвиненный въ томъ, что у него кишки длиннѣе, чѣмъ слѣдуетъ, по пріѣздѣ домой прямо прошелъ въ столовую, гдѣ его ждалъ ужинъ исключительно изъ растительныхъ веществъ.
Но два самыхъ именитыхъ баллониста — только они двое не думали еще возвращаться подъ домашній кровъ. Они воспользовались случаемъ, чтобы побесѣдовать между собою самымъ основательнымъ образомъ. То были непримиримые враги, дядя Прюданъ
