перед ними на самом деле.
— А тем временем вокруг Скорцени уже начинает собираться бывший генералитет, причем не только СС, но и всех прочих родов войск.
— Мало того, бывшего личного агента фюрера по особым поручениям рассматривают теперь, чуть ли не как духовного преемственника Самого…
— Ответ исчерпывающий, — неожиданно жестко прервал Малкольм своего подчиненного. — Вы — интересный собеседник. Не исключено, что к этому разговору мы еще вернемся, и вы поведаете немало нового и предельно интересного. А пока что не смею вас больше задерживать, капитан Дэвисон. Готовьтесь к завтрашней встрече. Пусть даже «дистанционной».
Москва. Конспиративная квартира «Лисья нора» в ведомственном доме Совмина. За день до встречи полковника Пеньковского с британцем
— Так чем же все-таки вызван разговор о зарубежной командировке? — поинтересовался полковник, как только Тамила Курагина, — в узких кругах сексуально-агентурной общественности больше известная под оперативным псевдонимом Миледи, — вышла из душа.
— Предлагаю забыть. Размечталась, как тюлениха посреди Сахары — только-то и всего.
— Просто так, взять и забыть — уже не получиться. И потом, к чему зря взбадривать нервы да накалять отношения? Так что давай уже, тяни на «чистосердечное, при полном раскаянии и добровольном сотрудничестве со следствием».
К чекистским шуточкам полковника Курагина так и не привыкла, тем не менее успела смириться с ними. Понимала: избавиться от них «грушнику» так же трудно, как уголовнику — от блатной наколки на груди.
— Было бы офигенно, — попыталась подстроиться под его манеру, неспешно одеваясь при этом, — если бы очередной вояж в Лондон стал началом вашего укоренения «за бугром».
— Даже так?
— А почему бы и не пофантазировать на эту тему?
— И каким же образом предлагаете «укореняться» — если уж действительно ударяться в фантазии?
— На первых порах вполне легальным. Например, стать представителем своего управления за рубежом, лучше всего, в Британии.
— Но это не мне решать, где и какие создавать управления, филиалы…
— …Или хотя бы одним из сотрудников, на худший случай; но предпочтительнее всего — в Лондоне. А потом уже осмотреться, выясняя, «что почём», в этом лучшем из буржуазных миров…
— Я же сказал: не мне решать…
— Разведка решает даже то, чего в принципе решать не должна и не способна.
Пеньковский на несколько мгновений застыл, глядя на безмятежно одевающуюся Курагину, прежде чем решился спросить:
— Под чьим именем прикажете записать сию гениальную фразу?
— Под моим. И давайте договоримся, полковник: сомнения — это моя, женская прерогатива. Вы же — планируйте ключевую операцию, под кодовым названием, скажем, «Викинг» или «Переправа», разрабатывайте стратегические направления деятельности, ищите подходы к тем людям, от которых может зависеть решение. Мне ли учить вас, ас дипломатической разведки?
— Остановимся на кодовом названии «Переправа», оно более точно отражает суть операции. Правда, возникает вопрос: почему вдруг выбор пал на Британию? — еще больше насторожился Пеньковский, вспомнив, что ему уже намекнули: ожидается вояж в Туманный Альбион.
— Обожаю английский стиль поведения в высшем обществе; уже сейчас, но пока еще в России, пытаюсь чтить сотворенный британцами «Кодекс чести леди и джентльмена»; подражать их невозмутимости, строгости в мыслях и в одежде. Мне импонирует их мудрый консерватизм во взглядах на современный быт и на прошлое; интеллектуальный английский юмор, наконец.
— Значит, интеллектуальный английский юмор обожаете? Убедительный посыл, леди Курагина. А мне, значится, предстоит устроиться там, осмотреться, а затем, уже чувствуя себя лондонским денди, вызвать в Лондон вас, леди?
— Или же попытаешься вызвать свою жену, которая сдаст тебя, — неожиданно перешла секс-агент на «ты», — как только узнает, что ты хотя бы мечтаешь остаться за рубежом или же намерен затевать «ролевые игры» с какой-либо из иностранных разведок?
— В мои планы не входит затевать какие-либо игры с вражескими разведками.
— Тем более что продавать иностранцам тебе, прямо скажем, есть что, — проигнорировала его заверение Курагина.
— Ты, следует полагать, не сдала бы?
— Разве что под жесточайшими пытками; чего-чего, а пыток и вообще насилия не выношу, сразу же признаюсь в этом. А во всех остальных случаях… Мы с тобой одного поля ягоды, полковник, — вот что важно в нашем союзе.
— Не спорю, это аргумент.
— Я достаточно подготовлена, — вновь проигнорировала его реплику Миледи, и полковник даже сказал себе, что надо бы поучиться у неё этому умению. — Знаю психологию британцев, их способ жизни. Приемами самозащиты — в женском её варианте — владею почти в совершенстве; английский язык тоже подтягиваю — и на трехгодичных государственных курсах, и с персональной, приставленной ко мне служебной репетиторшой. Метаю ножи и, само собой, сносно палю со всех видов стрелкового оружия. В то же время, как всякая русская баба, умею готовить по всему перечню национального меню. К слову, сама пошила себе большинство платьев и нижнего белья; и даже консервировать кое-как научилась, если уж так, на самый черный день…
— Вот уж никогда бы не подумал, — растерянно как-то пробормотал Пеньковский, на ходу пытаясь поменять свое представление об этой жрице интуристовских ресторанов.
— Но главное, готова идти с тобой до конца, как декабристка.
— Еще более убедительный аргумент, леди Курагина. А что сам я могу оказаться «не тем» и завтра же сдать вас — такой вариант не рассматривается?
— Разве что в виде идиотского исключения. Да и сдать меня будет непросто. Уже хотя бы потому, что за мной — надежные парни из госбезопасности, для которых я «в доску своя». К тому же хочу напомнить: за связь с «антисоветчицей и отщепенкой» тебе сразу же перекроют доступ не только к границе, но и ко всем этим чертовым государственным тайнам, на которых ты все еще сидишь и благодаря которым всё еще интересен всяким там ЦРУ и Сикрет интеллидженс сервис.
— Пока что я этого не почувствовал.
— Вот и начинай с операции «Десант», нерасчувствованный ты мой. Что же касается лично меня, то в порыве страсти я и пристрелить могу. Причем воспринимай это напоминание не как шантаж, а всего лишь как защитную порцию противоядия.
Прекратив одеваться, Пеньковский, уже облаченный в брюки, но все еще оголенный по пояс и в одном носке, улегся на кровать и, устало закрыв глаза, на какое-то время замер.
— Понимаю, что выслушивать угрозы неприятно, — продолжила леди Тамила все тем же ровным, умиротворяющим голосом, в котором не просматривалось ни нотки раздражения, а тем более — агрессии. — Поэтому давай попробуем доверять друг другу. Хотелось бы уточнить, что доверять следует всегда и во всем, однако понимаю, насколько это нереально. В каких-то ситуациях мы неминуемо оставляем за собой право на некую дозу лукавства, дозу эдакой «лжи во благо».
— В таком случае главный вопрос: «А
