от ношения своих головных уборов в университетах, чтобы показать, что их религия «фундаментально совместима с республикой».
Иными словами, или лаицизм (французская форма политического секуляризма) или ничего. Как заявил в 2016 году бывший французский президент Николя Саркози «Если вы хотите стать французом, то вы говорите по-французски, живёте как француз, не изменяете и не пытаетесь изменять образ жизни, который был нашим на протяжении многих лет». «Запрет на буркини» попал в заголовки новостей летом 2016 года. Затем ряд французских городов запретил обеспечивать еду без свинины в государственных школах: еврейские и мусульманские дети должны «есть как французы» или не есть вообще. Многие верят, что подобные попытки насильственной ассимиляции будут иметь неприятные последствия для французских мусульман, способствуя тому, что бедные мусульманские мигранты во Франции будут чувствовать себя исключёнными из нации, среди которой проживают, и будут испытывать к ней враждебность. Вкратце, во Франции есть сильное национальное чувство, но оно не позволяет культурам этнических или религиозных меньшинств цвести свободно.
Напротив, хотя Великобритания включает в себя несколько разных «племён» с собственными сильными подгрупповыми идентичностями – ирландской, шотландской, валлийской и так далее – хватка национальной идентичности в ней на удивление слаба. В частности из-за –того, что «британскость» тесно связана с «английскостью» (англичане составляют 84% населения страны) и по очевидным причинам англоцентричная идентичность не весьма привлекательна для большинства ирландцев, шотландцев и валлийцев. В то же время использование «британской» идентичности, основанной на славной истории Британии, автоматически означает прославление Британской империи, что является анафемой для интеллигентных кругов (polite circles). Следствием такого положения являются, с одной стороны, повторяющиеся сепаратистские движения – большая часть Ирландии уже ушла; шотландскую независимость удалось победить с очень небольшим отрывом на референдуме 2014 года – а с другой стороны, недавно появилась нативистское малоанглийское движение, во главе с «Партией независимости Соединённого Королевства», которое было на острие «Брексита».
Уважая иммигрантские группы, Великобритания сегодня придерживается либерального или «мультикультурного» подхода, схожего с подходом США – но не обладая сильной, всеохватной национальной идентичностью. В отличие от Франции, в Британии нет ограничений на религиозную одежду или иные публичные выражения культурной идентичности. Разумеется, Британия часто пасует, чтобы приспособиться к религиозным меньшинствам. Например, к огорчению некоторых членов общин, всё большее количество школ убирает свинину из обеденного меню – включая традиционные сосиски, ветчину и бекон – из уважения к мусульманским и еврейским ученикам, даже если таковых в школе меньшинство.
К сожалению, вместо поощрения сплоченности, результатом такой политики стало то, что Дэвид Кэмэрон назвал в 2007 году (за три года до того, как стал премьер-министром) «культурным сепаратизмом». Сравнивая Великобританию с США и отдельно рассматривая проблему ассимиляции мусульман, Кэмэрон сказал: «…[Америка] преуспела в создании реального чувства общей идентичности, того, что означает быть американцем и преуспела в этом в степени более заметной, чем мы….Это сильное чувство инклюзивной идентичности помогло большому количеству людей чувствовать себя частью американского общества. В Британии мы должны быть честны, нам не удалось достичь такого же результата».
Растущее число мусульман в Великобритании живёт в преимущественно мусульманских кварталах и, как отметил Клив Крук, «…испытывает слабое чувство общности и солидарности со своими британскими согражданами – и наоборот». Британские мусульмане во втором и третьем поколении кажутся всё более религиозными и более отчуждёнными от британского общества, чем иммигранты в первом поколении. Многие беспокоятся, что такое положение дел будет способствовать росту отечественных джихадистов. Террорист-камикадзе, устроивший теракт в Манчестере в 2017 году, был рождён и воспитан в городе, который он ужаснул. Аналогично, как сказал Крук, «…те, кто устроили в июле 2005 года взрыв в Лондоне, не были иностранцами, проникнувшими в страну. Они были родом из местных мусульманских общин». В 2015 году больше британских мусульман присоединилось к террористическим исламистским группировкам, чем служило в рядах британских вооружённых сил.
По аналогичным причинам ЕС также не может считаться супергруппой. Некоторые люди, преимущественно принадлежащие к элите и хорошо образованным студентам, испытывают сильное чувство коллективной «европейской» идентичности и гордости. Но «Брексит» и взрыв настроенных против ЕС ультраправых националистических движений по всей Европе показывает, что большое количество европейцев, особенно из числа принадлежащих к рабочему классу, слабо идентифицирует себя с Брюсселем и испытывает к нему мало привязанности. Как объявил руководитель итальянских популистов Маттео Сальвинии: «Не европейским бюрократам решать наше будущее и будущее наших детей».
Даже Америка на протяжении большей части своей истории не была супер-группой, так как лишала значительное количество людей гражданства (и свободы) на основании расы, этнической принадлежности и гендера.
Появление Америки как супер-группы
Америка была основана преимущественно белыми англо-саконскими мужчинами-протестантами, которые господствовали в экономической, политической и культурной жизни страны большую часть её истории. До завершения девятнадцатого века значительное большинство иммигрантов в США были людьми, которых мы сейчас считаем «белыми» - и «белые» всегда были меняющимся понятием. Ирландцы, итальянцы, венгры, евреи, греки и поляки не считались вполне белыми, когда впервые прибывали в США.
С момента основания нации и до 1920 года европейская иммиграция почти не встречала ограничений. Волны иммигрантов, всё более и более разнородного этнического происхождения – датчане, чехи, шведы, словаки, финны, украинцы, сербы, сирийцы, баски, русские, армяне, литовцы - либо спасавшиеся от преследований, либо привлечённые американским свободным американским капитализмом, продолжали прибывать, часто заключая друг с другом между собой на протяжении нескольких поколений. Общее число их было колоссальным. Между 1820 и 1914 годом в США прибыло более 30 миллионов человек – крупнейшая миграция в истории мира. Для сравнения, если между 1871 и 1911 годом в США прибыло около 20 миллионов иммигрантов, то за тот же временной период в Аргентину и Бразилию вместе взятые прибыло шесть миллионов иммигрантов, в Австралию и Новую Зеландию – два с половиной миллиона, в Канаду – менее двух миллионов.
И всё же за этот период, несмотря на свою открытость к иммигрантам, США продолжали выстраивать расовые и этнические ограничения в каждой области жизни, от образовательной системы с вездесущими квотами до законов об иммиграции и натурализации, которые были прямо направлены против небелых. Но с наступлением двадцатого века и в особенности после Акта о гражданских правах 1964 года Америка испытала другую значительную трансформацию – она перешла от полиэтничной нации к чему-то даже более необычному, к супер-группе.
Этот переход коренится в Гражданской войне, когда Америка не только отменила рабство, но и приняла Четырнадцатую Поправку, согласно которой любой, рождённый на территории США становился американским гражданином. Нельзя переоценить значимость гражданства «по праву почвы».
