Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
Антон Зиновьевич поймал мой изучающий взгляд, усмехнулся, и мне стало неловко.
– Стало быть, вы новая мамина сиделка?
– Стало быть, да.
– Ну что ж, я выбору Агнессы Николаевны доверяю полностью, но сам лично предпочел бы на эту роль даму постарше, – изрек он, откинувшись на спинку стула.
Я ощетинилась:
– Вы сомневаетесь в моем профессионализме?
Господин Шадрин коротко хмыкнул и сказал:
– Нет, что вы! Просто с возрастом человек, как мне кажется, более отзывчив к чужой боли и страданиям…
– Позвольте с вами не согласиться. Это зависит от характера, воспитания, а не от возраста. С возрастом человек, как правило, становится более эгоистичным.
– Об этом можно поспорить, но нет времени.
Как раз в этот момент двери лифта раскрылись, и на сцене появились еще два действующих лица. Одно из них ничего особенного собой не представляло: широкоплечий кряжистый мужик средних лет с короткой стрижкой «бобриком» и военной выправкой. А вот другое! Высокий, лет 35, породистый, с нервным подвижным лицом – что-то среднее между Хью Грантом и Колином Фёртом в их лучшие годы. Жаль, что здесь не было моей подружки Верочки, а то она сразу же попросила бы завернуть этого красавца и доставить к ней в опочивальню.
– У Вани машина готова, можно ехать, – сказал кряжистый, и мимолетный взгляд его, брошенный в мою сторону, был почему-то неласковым. Его спутник, наоборот, одарил всех присутствующих в кухне дам голливудской улыбкой.
– Тогда по коням… – Антон Зиновьевич пошел к лифту, натягивая по дороге куртку. – Что у нас сегодня с утра?
– В девять ноль-ноль встреча с немцами, потом префектура, – доложил красавец.
– А после обеда – на завод и в лабораторию, – распорядился Антон Зиновьевич, а кряжистый нажал кнопку лифта.
Когда двери лифта за мужчинами закрылись, Агнесса Николаевна обернулась ко мне:
– По-моему, он вас одобрил.
– Кто?
– Антон.
– Почему вы так считаете?
– Да потому что я его тысячу лет знаю. Я же с ним работала, когда он был еще обыкновенным завлабом, – в голосе явно почувствовалась гордость за своего патрона, сумевшего совершить могучий социально-экономический прыжок от простого завлаба до владельца заводов по производству электронной техники.
– А кто этот хмурый господин?
– Это Павел Петрович, начальник службы безопасности. Красавца-мужчину зовут Андреем, он – личный референт Антона. Кстати, многие женщины от него без ума…
– Но мне почему-то кажется, что он не в вашем вкусе.
– Вы угадали, у меня иные критерии, и внешность мужчины для меня ничего не значит, – и Агнесса Николаевна сменила тему разговора.
Вернувшись к себе в комнату, я внимательно оглядела ее на предмет наличия телекамеры, но ничего похожего не нашла. Потом вынула из рюкзака и уложила в шкаф свои вещи, надела медицинскую униформу – просторные салатного цвета штаны и рубаху, поставила Персику миски с водой и кормом и в девять ноль-ноль, в сопровождении Агнессы, вошла в спальню моей подопечной.
Больная (Шадрина В. Д., 63 года, ишемический левосторонний инсульт) оказалась очень приятной пожилой дамой с короткой стильной стрижкой и усталым бледным лицом. Она была облачена в шелковую пижаму с узором из мелких блеклых цветочков и по грудь покрыта одеялом, поверх которого неподвижно лежала больная правая рука. В левой, здоровой, она держала пульт от огромного плазменного телевизора, висящего на противоположной изголовью кровати стене. Экран она выключила, когда мы вошли.
Агнесса представила меня.
– Обещаю, Лиза, что постараюсь не причинять вам много хлопот.
– Обещаю, Вера Дмитриевна, что не буду вам чрезмерно докучать.
Обменявшись таким образом любезностями, мы посмотрели друг на друга, улыбнулись, и я поняла, что мы с ней поладим.
Дама лежала на специальной медицинской кровати германского производства (у нас такие стоят в палате послеоперационной реанимации), оснащенной всякими нужными прибамбасами, в том числе столиком для кормления и латеральными (боковыми) наклонами ложа, что очень удобно, когда нужно переворачивать лежачего пациента.
Домоправительница ушла, а я приступила к своим непосредственным обязанностям. Просмотрела выписку из истории болезни, записи моей предшественницы и предписания лечащего врача, посчитала пульс, измерила температуру и давление, дала лекарства и приступила к гигиеническим процедурам, во время которых у моей пациентки глаза наполнились слезами, и она смущенно сказала:
– Самое ужасное в жизни, это когда ты не можешь сам себя обслужить, я страшно этого боялась, и со мной именно такая беда и случилась.
– Согласна. Но еще хуже, когда ты один, никому не нужен и тебя некому обслужить.
Она как-то странно посмотрела на меня и вытерла глаза салфеткой.
– Да, конечно, мне в этом смысле очень повезло.
– Вам повезло, что инсульт был нетяжелым, без кровоизлияния, частично задет только двигательный центр, и, судя по всему, вам уже следует начать потихоньку вставать.
– Что-то пока не получается…
– Будем стараться…
Я пошла в ванную, бросила в мусорный бачок использованные салфетки, бумажные полотенца и перчатки, вымыла руки и спросила зеркало, в котором отражалась моя нахмуренная физиономия:
– Итак, что ты по поводу всего этого думаешь?
Вопрос этот я задала неспроста: меня несколько напрягла какая-то едва ощутимая нестыковка диагноза с психофизическим состоянием моей новой пациентки. Что-то было не так. А вот что?
Еще в годы моего студенчества папа Саша как-то заметил: «У тебя, деточка, в противовес твоим многочисленным недостаткам есть некоторые достоинства, которые помогут тебе стать хорошим хирургом: внимательность, быстрая реакция, ловкие пальцы, а главное – умение заставить пациента поверить в тебя, как в папу римского». Полагаю, что этими качествами я во многом обязана своим прабабкам по отцовской линии – Дуне и Раде. Одна из них была деревенской знахаркой, всю жизнь прожившей в глухом архангельском селе, а другая – таборной цыганкой, исколесившей в молодости вдоль и поперек города и веси нашей тогда еще необъятной родины. Баба Рада не боялась самых злых собак, приводила в беспамятство хулиганов, вытаскивала из карманов зазевавшихся граждан кошельки и предсказывала по картам судьбу. Баба Дуня умела останавливать кровь, заговаривать бородавки, обезболивать роды и лечить родниковой водой белую горячку. А однажды она навела морок на целую геологоразведочную экспедицию и тем самым спасла родное село от строительства в нем цементного завода.
Пребывая в организме моего отца, гены этих двух женщин вели себя вполне прилично, но во мне они решили повеселиться. И хотя мамины гены – наследие добропорядочных самарских интеллигентов – старались, как могли, утихомирить их, они развлекались по полной программе. В результате этот генетический коктейль Молотова весьма осложнил мне жизнь, наделив чертами, можно сказать, взаимоисключающими.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
