Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
Максим Николаевич лезет в стол и подает мне акт, подобного которому я не встречал больше никогда в жизни. После обязательной стандартной преамбулы рукою Виктора в нем написано: «Нижеподписавшийся подтверждает, что во время подрывных работ ущерба частным лицам и государственным организациям не причинено, а осколки, которые отчасти залетали в туристский лагерь, были не убойной силы».
– Упредил-таки, – зашелся в хохоте комиссар, – надо же додуматься: «не убойной силы»! Остап Бендер! Настоящий Бендер! Вот, друг, какие чудеса у нас тут бывают… Поживи недельку – не соскучишься…
Смех то затихал, то снова нарастал от чьей-нибудь шутки, долго еще заставляя вздрагивать огонек лампы.
Немножко странно – проснуться в незнакомой, прибранной комнате, где нет ни души: обитатели ее разошлись, деликатнейшим образом стараясь не разбудить гостя.
Через раскрытые двери в сенях я услышал чье-то аппетитное фырканье, и в комнату, на ходу растираясь вафельным солдатским полотенцем, вошел Виктор, бодрый и веселый.
– Доброе утро. Это я вас разбудил?
– Ничего себе «разбудил», – смутился я. – Слава богу, девятый час уже. Все люди, наверное, давно работают.
– Успеется, – беспечно откликнулся лейтенант. – Сейчас чайку похлебаем и тронемся. Я вам там водички оставил – сполоснитесь да подсаживайтесь к столу. Чем богаты…
Спустя полчаса мы шагали с ним по умытой ночным дождем деревне, оживленно болтая на всякие пустяковые темы. За крайним домом Виктор свернул на размазанную отрядными машинами колею, и разговор сам собой прекратился – невнимательность могла завести в непролазное болото.
Минут десять ходу, и перед нами – далеко уходящая изгородь из колючей проволоки. На покосившихся столбах – таблички: «Опасно для жизни!», «Мины», «Проход запрещен!». И по одну и по другую сторону изгороди – совершенно одинаковое, чуть прикрашенное редкими корявыми кустиками, кочковатое болото.
Метров двести мы прошли вдоль минного поля. Потом Виктор в нерешительности остановился.
– Вообще-то как представителя начальства вас не следовало бы посвящать в это «семейное» дело… Ну уж… Тут, если обходить, – километра три по сплошному болоту будет. Мы топаем напрямик. Гораздо ближе… Солдат, конечно, не пускаем, – опередил он возможные вопросы.
– Что же, раз апробировано, – улыбнулся я и шагнул на едва заметную тропку к изгороди. Следы «преступления» были налицо – от частых прикосновений ржавчина на «колючке» поистерлась, проволока разошлась и провисла, выдавая лаз.
Виктор, демонстрируя подкупающую воспитанность, пропустил меня вперед и предупредительно поднял проволоку. Я перенес ногу через колючки, наступил и… сначала ничего не понял. Услышал только резкий хлопок. Увидел, как у Виктора болезненно искривился рот, а из-под сапога у меня выползла маленькая белесая струйка, дыма… Я тотчас убрал ногу, и мы совершенно отчетливо разглядели дымящуюся противопехотную немецкую мину. След мой резко обозначился всего в двух-трех сантиметрах от протоптанной стежки.
Знаменитая немецкая «прыгающая» мина, Springmine, мина «S», по свидетельству фронтовых саперов, была одной из самых паршивейших выдумок этого рода. Между двумя вставленными один в другой стальными цилиндрами помещался небольшой заряд черного пороха, а в верхней крышке – нажимной или натяжной взрыватель. Зацепил – стальное жало резко бьет по капсюлю, тоненький лучик поджигает порох, и внутренний цилиндр, набитый тремястами шариками, взрывчаткой и мощными детонаторами, стремительно вылетает на полтора метра вверх, лопаясь, как мощная многоваттная лампа. Трудно спастись от такой штуки…
– Да… – отдуваясь, произнес Виктор, – завел я вас…
– «Вас»… Обоим бы крышка…
– Вы хоть комиссару не говорите… Выгонит меня отсюда, если узнает… Да еще после той истории с туристами…
Я отвернулся от него, чтобы успокоиться. Когда мне это удалось, сказал как можно убедительней:
– Ничего, вышибной заряд отсырел – его в этом болоте теперь никакими кострами не подожжешь. Дымный порох, он быстро сыреет. Как же вы тут ходили?
Виктор долго молчал, потом, когда мы оказались уже на нормальной дорожке вдоль проволоки, сознался:
– Да мы не ходим. Это Максим Николаевич протоптал. Куча снарядов на самом виду была. Он и перетаскал их, чтобы мальчишки не соблазнялись. А я только один раз… По глупости махнул через поле. Не говорите комиссару… ладно?
Никогда не знаешь, где подорвешься… Рассказывают, что Энрико Карузо, величайший из великих певцов, чуть не погиб… в здании оперы: на сцену бросили бомбу. Вот так-то…
Мы долго шли угрюмым болотом. На пути нам то и дело попадались круглые заплывшие воронки, рваное, искореженное железо, многочисленные предметы военного снаряжения, каски, противогазы… Один раз, метрах в десяти от тропки, увидели серый человеческий череп, а рядом – ботинок армейского образца с торчащей костью… Я постеснялся спросить, много ли попадается этих печальных останков на участках, где работает отряд. Виктор же, расстроенный, не обратил на них внимания. Он шел молча, тщательно выбирая дорогу. Только далеко за полем, когда мы уже слышали голоса работающих солдат, мой спутник остановился, протянул мне пачку тоненьких, как гвоздики, папирос, затянулся и, внимательно наблюдая за поднимающимися колечками дыма, устало проговорил:
– А мы тут на прошлой неделе сержанта похоронили. На такой же вот заразе подорвался…
На этот раз надолго замолчал я.
А трудовой день на участке уже в разгаре. Издали все это напоминает мирные полевые работы, а еще больше – какую-то детскую игру.
…Участок разбит на индивидуальные ячейки. На каждой – по одному солдату. На голове – наушники, за спиной ранец, а в руках длинная палка искателя с большой, почти круглой рамкой на конце. И щуп. А за поясом – связка белых и красных флажков. Бредет солдат, словно лунатик, а подойдешь – видишь, как внимательно вслушивается он в писк сигнализатора. Даже пот выступил… Иногда звук меняется, густеет. Солдат останавливается и долго, будто танец какой танцует, топчется на месте. Потом несколько раз осторожно ткнет впереди себя щупом и идет дальше – осколок, а может, консервная банка попалась ему на пути…
Вот так и ходят с утра до вечера – и в дождь, и в жару, и в холод. Проводником у них – совесть, главным контролером – тоже совесть солдатская. Тяжело, нудно и очень напряженно. Зато так приятно бывает сказать какому-нибудь мальчонке: «Давай иди! Здесь уже можно тебе и поиграть и побегать…».
Командира и комиссара на работе даже трудно узнать. Подобранные, строгие… Не то, что вчера.
– Прибыли, товарищ капитан, – коротко доложил Виктор.
Мы сразу же приступили к делу. Не могу сказать, чтобы оно оказалось чересчур сложным. Проверяя местность, разминеры отряда обнаружили несколько крупных боеприпасов в непосредственной близости от железной дороги, линий сигнализации и связи… На такие случаи закон требовал создавать особую комиссию, в состав которой обязательно, кроме офицеров отряда, вводился специалист по боеприпасам. Комиссия решала,
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
