Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 26
неизвестно как твои смогли добраться.
Клара почти ненавидела её за эти слова. И так постоянно преследовал страх за близких. Ходили слухи, что немцев не просто так вывезли в Казахские степи, а где-то в пути могли всех расстрелять, как это было в 30-е с семьями раскулаченных. Чувствовала себя предательницей, примчалась, предупредила и … тихо сбежала. Но и не вернуться к детям тоже не могла, в любом случае изгрызла бы себя тревогой. Ведь женщинам свойственно винить себя за все потрясения, выпавшие на долю родных людей: не предусмотрела, не проинтуичила, не уберегла.
С каждым днем надежды на наступление армии таяли. Мысли о том, как жить дальше не отпускали даже ночью, вернее становились даже мучительнее. Страх и безысходность не давали уснуть:
"Делай, что должно — и будь, что будет". Легко сказать, а как понять, что в этой ситуации "должно"? Кто подскажет? Вокруг полная неопределенность и растерянность — наши оставляют города. Слухи множатся. Ну почему я не поехала к свекрови забрать детей в первые же дни войны?
Сейчас бы уже были все вместе, пусть в степи, в землянке, но со своими. Отец и другие мужчины рукастые, как-то смогут обустроиться, успеть до холодов. Нет, грызть себя без толку. Надо думать, как пополнить запасы свекрови, ведь она не рассчитывала зимовать с таким "коллективом". Как пережить зиму без работы? И хорошо бы только зиму».
Не так она представляла свою жизнь с Виктором. Конечно, переезды из гарнизона в гарнизон тоже далеки от тихой благополучной жизни, но все же семьи офицеров не голодали. Перед отправкой на сборы мужу предлагали продолжить службу в части артполигона. Базы военторга часто меняли расположение. С тех времен Клара привыкла справляться с бытовыми трудностями, немцы рано приучают своих детей образцово вести дом. Именно эта привычка держать дом не позволяла раскиснуть, дом и дети — прежде себя.
Виктор Новиков по делам снабжения армии ездил по предприятиям и колхозам, оказался в поселке Фридрихсфельд. Там и познакомился с Кларой. Не заметить её было невозможно, многие засматривались на девушку с косой, толщиной в руку, золотистой змеей, спускавшейся по спине.
Заговорил о том, какое необычное название. Клара засмеялась и объяснила, что в переводе с немецкого название означает "Поле Фридриха".
"Витенька, что же делать, если бы не дети, попыталась бы разыскать своих, — мысленно обращалась к мужу. — Ага, — возражала Клара сама себе, — с твоими документами только мотаться по вокзалам, полным патрулей. Клара Адольфовна — просто находка для особистов. Даже выдать себя за еврейку не получится с таким-то отчеством".
Соседки рассказывали у колодца: в центре города открылась Биржа труда.
Немцы дали понять, что пришли навсегда и трудиться на благо рейха обязаны все. Работать на фашистов не хотелось, да и кем? Привлекать к себе внимание было страшно. Клара видела, как смотрели люди на сотрудницу комендатуры, проезжавшую в машине с офицерами мимо рынка. Надеялась хоть что-то выменять на продукты. Теплые вещи остались в доме родителей, не до того было. Предложить менялам было почти нечего.
***
Караванченко Андрей Павлович условился встретиться со Степаном Прибером недалеко от Хуторов, в старой котельной рядом с кожевенным заводом.
Это он предложил ещё в августе сделать Степану документы на фамилию Приберг, а с приходом немцев объявить себя фольксдойче.
[Фольксдойче — (нем. Volksdeutsche, «германский народ») — обозначение людей, родным языком которых был германский и которые жили вне Германии (в отличие от «рейхсдойче» нем. Reichsdeutsche — «германцев из рейха»)]
Высокий лоб, серые глаза, чуть вьющиеся волосы. Именно внешность Степана и подсказала сделать из него арийца, ведь многие и до войны воспринимали его фамилию, как иностранную. Добавленная в новых документах к фамилии буква "г", превращала Прибера во вполне немецкого Приберга.
Новости были печальные, повесили бывшего заместителя директора завода Харченко.
— Скорее всего, донёс кто-то, — вздохнул Андрей.
— Ну да, такая же сволочь, как бывший паспортист, — кивнул Степан. Пришлось рассказать об исполненном приговоре, который Прибер сам вынес и сам привёл в исполнение прошлой ночью.
— А если бы тебя увидели и донесли?
— Так я же плотно занавески задернул, а с улицы ставни он не открывал.
— Всё равно риск.
— А то, что этот гад свою писанину утром отнес бы фрицам не риск? — ощетинился Прибер, — я посмотрел, списки были полными.
— Ладно, — Андрей примирительно положил руку на плечо Степану, — тут ты прав, но больше не смей так рисковать.
— Мне обещали сделать удостоверение фольксдойче, я как раз за этим заходил в ортс-комендатуру, — всё ещё хмуро ответил "новоиспеченный немец", — нужны документы инспектора по электроснабжению. Слышал, оккупационные власти собираются восстанавливать электросети, поврежденные при отступлении.
Дальний родственник Караванченко взялся пристроить Прибера в качестве контролера на местную электростанцию. Документы инспектора по контролю электроснабжения позволили бы беспрепятственно не просто ходить по городу, для этого было достаточно статуса фольксдойче, но и посещать предприятия города и явки под предлогом проверки безопасности электрокоммуникаций.
Немцы всерьёз взялись за восстановительные работы, благо рабочей силы было предостаточно. Сортировка пленных в лагерях города позволяла выявить и отобрать вполне квалифицированных исполнителей, и бесплатно использовать, а потом отправить в Германию. Полным ходом шло восстановление нефтебазы после страшного пожара в начале августа, унесшего сотни жизней на прилегающей станции. Оснащение лагерей сигнализацией и освещением тоже было в числе срочных работ.
Место жительство Степану Приберу Андрей велел сменить разу после ухода наших. Слишком нервно могли отреагировать бывшие соседи на превращение Прибера в Приберга. Безопаснее было обосноваться в той части города, где его никто не знает. А ещё лучше, поблизости от "Завода литейного машиностроения". Интересы подполья к сортировочному лагерю DULAG 111 были связаны с планами пополнить свои ряды за счёт освобождённых. Была ещё причина сменить жильё — слишком близко к месту явки.
Ещё в августе возникла идея присмотреться к семье инженера Шлепужникова. Глава семьи был арестован, как враг народа, а к таким семьям немцы испытывали больше доверия, как к пострадавшим от большевистского террора. К тому же, они были, что называется, из "бывших", удивляло, почему не тронули жену и дочь. С девушкой Степан познакомился случайно в прошлом году. Даже не подозревая, из какой она семьи, просто решил проводить понравившуюся юную фею домой. Он так и прозвал её мысленно, плавные манеры, грация выгодно отличали девушку на фоне других комсомолок завода. А дома у неё сразу угодил на чаепитие и поразился количеству книг
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 26
