организм начинает требовать пищи и хороших эмоций. С пищей все просто, но где взять покой на душе?
Накануне вечером она, изменив имена и опустив некоторые подробности, написала о том, что с ней случилось, на форуме жертв насилия. В конце поста она попросила совета. Как жить дальше? Как перестать видеть в каждом встречном мужчине абьюзера? На неё градом посыпались оскорбления и упреки. Она понимала тех, кто действительно стал жертвой изнасилования, им ее проблемы казались смешными: подумаешь, плохо спит по ночам и стала бояться мужчин. Ее же не взяли силой, не порвали ей ничего… в интимном месте, не пытались придушить или порезать. Странно, что другие форумчанки называли её дурой, мол, могла бы расслабиться и дать парню, зачем же подвергать жизнь опасности? Многие считали "опыт Золушки" романтичным, признавались, что не отказались бы побывать на ее месте. Но большинство обозвало лгуньей, выдумщицей, типа, это все эротические фантазии: сексуальный парень, похищение, удержание, побег. Злата читала комментарии с горящими от стыда щеками. Вам бы побывать на её месте!
… Макс приходил каждый день, сначала не приставал, просто смотрел, но это тоже было… страшно. Он заставлял ее ходить в тонком пеньюаре и распускать волосы, собрал в сумку и унес всю одежду, ей все время было зябко, и, когда он уходил, она закутывалась в одеяло. Однажды на него все же… нашло. Кажется, в тот момент он был пьян. Ее спасло только то, что Пиманов боялся высоты. Она выбежала на балкон и оставалась там, пока он не ушел, а было холодно, между прочим. Тогда-то она и увидела бордюр-лепнину на стене между балконами соседних квартир. Как назло, осень решила напомнить о себе, и спасительный балкон стал настоящей пыткой. Зато на нем она могла пересидеть неадекватные состояния Макса: вспышки нежности и бешенства, и, к слову сказать, из этих двух настроений Злата предпочитала второе — если она не успевала добежать до балкона, то могла сжаться в комок на диване, накрыв руками голову, вздрагивать от громких ругательств, но не так бояться за свою… честь.
Она несколько раз старалась бежать, искала ключи и попыталась даже выскочить в коридор и закричать, оттолкнув Пиманова, когда он выходил, но против его силы она была лишь легким перышком. Макс всегда оставался на шаг впереди и только издевательски смеялся, обещая в следующий раз «наказание». Она пыталась заставить себя привыкнуть к мысли о близости с ним, но ничего не могла с собой поделать: на все его «ласки» реакция у нее была одна — страх и слезы. Злата понимала, что ему на самом деле плевать на ее чувства. Ему было все равно, она была для него лишь плотью — мягкой, теплой, красивой игрушкой, от предвкушения обладания которой он истекал слюной. Она несколько дней просидела в квартире без еды, потому что он попросту забыл привезти ей продукты, и даже пыталась кричать с балкона. Но только сорвала голос: плотно закрытые окна обеспечивали в элитном доме полную звукоизоляцию, а между балконами, скорее декоративными, чем настоящими, были большие расстояния.
До именин Макса оставалось два дня, когда он пришел под кайфом, ввалился к ней в комнату и начал раздеваться, отрывисто проговорив:
— Я им заплатил! Признал, что проиграл! Не могу больше ждать! Что хочу теперь, то с тобой и делаю.
Она спрыгнула с кровати и добежала до двери, но он поймал ее, повалил на пол, набросился, притянув к себе. Злата боролась, но чувствовала, как Макс ее одолевает. Он коленом раздвинул ей ноги, но вдруг остановился, закашлялся, бросил ее и выскочил из комнаты. Злата услышала, как хлопнула дверь в ванную. Она побежала на кухню, за ножом, решительно настроенная защищаться. Макса громко тошнило. Заглянув в ванную, она увидела, что он, голый и обессиленный, лежит на коврике возле унитаза. Видно, в этот раз дурь оказалась плохой. На пороге квартиры валялся его дорогой рюкзак. Злата заглянула в него и вскрикнула от радости — в рюкзаке нашелся ее маленький клатч на ремешке, с паспортом и студенческим билетом. Телефона и денег там не было, ключей от запертой двери и времени обыскивать квартиру тоже. Лишь бы вырваться! Злата выбежала на балкон. Ветер, к счастью, почти не ощущался. У соседа справа была приоткрыта балконная дверь. И девушка решилась: встала на выступ с гневными словами:
— Нет, ты не Принц, ты Чудовище!
… — Златушка! — позвала тетя Женя. — Иди, золотце, поешь хоть чуть-чуть.
Злата заплела косу и поплелась на кухню. Тетя Галя посмотрела на нее многозначительно. Вряд ли тетя Женя рассказала близкой подруге историю с Максом в подробностях, но в глазах соседки читалась жалость. По приезде Злата со слезами поведала родственникам о том, что с ней приключилось и добрая тетушка долго ругалась (Злата даже не подозревала, что пожилая женщина знает такие слова), а дядя Семен грозил Максу всеми карами, небесными и вполне земными, от его, дяди Семы, кулаков. Однако Злата решительно отговорила дядю от ночной поездки в город и вообще от каких-либо разборок: кулаки кулаками, конечно, но Пиманов, с его деньгами и связями, опасен. Она сама придумает, как отомстить обидчику.
Тетя Женя и дядя Семен были единственными оставшимися у Златы родственниками, не считая очень дальнюю родню, у которой девушка жила в городе и которую больше интересовала плата за комнату, чем сама Злата. Есть еще школьная подруга Вика, хороший человек. Но видятся они редко с тех пор, как Злата поступила в университет. Университет! Теперь она не сможет посещать лекции! Опасность встретиться с Пимановым слишком велика.
Совершенно расстроенная Злата села за стол и начала ковыряться в тарелке с салатом. Салат был вкусным, из дорогих продуктов, тетя Галя принесла его из коттеджного поселка, где работала хаусменеджером, иначе говоря, экономкой в семье бизнесмена, «домоправительницей», как в шелку называла ее семья Златиных дяди и тети.
Тетя Галя не ела, сидела за столом, озабоченно поджав губы.
— Галюся, ну что ты так тревожишься? — сказала тетя Женя, разливая чай. — Грипп — это же не холера.
— Женя, милая, так сначала Наталья Сергеевна, потом Игорь Владимирович, — с чувством пожаловалась экономка. — За Владушку очень переживаю! Вдруг он уже заразился? Игорь Владимирович ни разу на моей памяти так не болел, а уж Наталью как приложило… Видит бог, я ее всегда недолюбливала, но такого не желала ни разу — реанимация, тяжелое состояние. И Владушка без учителя остался.
— Он что, так дома и учится?
— Так и учится. Как Анны Петровны не
