ноги и зад. Удобные, тянущиеся, немаркие… И абсолютно ничего не скрывающие. Нервно дернув бедрами, я постаралась сделать вид, что ничего не замечаю. И вообще, вся такая напуганная дурочка.
— Так ты и без того сколько лет смотришь…
— Вот и думаю, чего это уже блевать тянет…
— А вы давно друг друга знаете? — неожиданно для себя задала я вопрос. И тут же заткнулась, ругаясь на чем свет стоит! Какого фига? Чего полезла?
— Да с детдома, малышка, с детдома, — рассмеялся Гном, — там и познакомились… Кстати, давай познакомимся, да? Меня зовут Гоша, можно Гога, можно Жора. Знаешь такое кино?
— Нет…
— Вот блядь, — выругался Гном, — чего вы вообще знаете сейчас, мелкие? Тебе сколько лет?
— Двадцать… — с напряга я позабыла все вводные данные и ляпнула правду.
— Двадцать… — Саня развернулся, задумчиво оглядел меня, и что-то такое черное, тягучее зашевелилось на дне его холодных глаз… — А смотришься на пятнадцать, мелкая совсем… В кого такая? Папаша-то у тебя — слоняра.
— В маму…
— Слышь, Лика, — лапа Гнома легла на мое плечо, чуть сжала, да так и осталась лежать, нервируя. От его пальцев шел жар, не хуже, чем от него самого, горячего такого, мощного, — а ты какого хрена все же не поехала со своими? М?
— Я… — так, срочно, срочно легенду! — Я хотела с парнем встретить! Сказала отцу, что в Прагу поеду, к подружке… Он парня не одобряет…
— А чего? — жарко дыхнул мне коньяком в шею Гном. Саня молча отпил еще коньяк, рассматривая меня пристально и недобро, — плохой мальчик?
— Папе не понравился, — уклончиво ответила я, стараясь не реагировать на мурашки по всему телу от его горячего дыхания.
— Ну да, папам плохие мальчики не нравятся, — рассмеялся Гном, невзначай навалившись на меня сильнее, — а вот девочкам — отличницам — очень даже. Ты — отличница, Лика?
— Да…
Разговор определенно приобретал нехороший оборот. Я облизнула губы, попыталась пошевелиться, отодвинуться чуть-чуть, но Гном словно не заметил моих попыток. От него одуряюще пахло свежим парфюмом, вперемешку с коньячным запахом и еще чем-то, сложноуловимым, но определенно приятным. Даже, я бы сказала, завлекательным.
Я отогнала предательскую и вообще ни в какие ворота не лезущую мысль, что, встреться мы в других обстоятельствах, я бы возможно… И с Саней, кстати, тоже. Было в нем что-то притягательное. В этой его мрачности, командном тоне. Ему было бы прикольно подчиняться… В постели… Если Гном определенно был таким массовиком-затейником в сексе, с которым не придется скучать, то Саня, со своей брутальной холодностью, привлекал именно отстранённостью, за которой ярко проявлялась огненная, обжигающая натура человека, умеющего сдерживать себя. До поры, до времени. Ох… Сильнее сжала бедра, стараясь делать это незаметно.
— И почему ты, хорошая девочка Лика, не осталась у своего парня, а пришла в новогоднюю ночь домой? — спросил Саня, одним махом опрокидывая в себя коньяк.
Глаза его блеснули в приглушенном свете камина, и отблески эти показались дьявольскими. Черт, а похоже, я набралась. Незаметно для себя, потихоньку, полегоньку… С утра ничего не ела, а хороший коньяк — вещь коварная… Надо тормозить.
— Я… С ним поругалась. Поссорилась. И решила встретить Новый год одна.
— А чего поругалась?
— Неважно… — на дальнейшую легенду у меня уже не хватало сил и фантазии.
— Ну, в принципе, да, — кивнул Гном, выпил еще коньяк, настойчиво обновил всем, и мне тоже, хотя я убирала бокал, — давай-давай, хорошая девочка Лика… Старый год провожаем. Надо его так проводить, чтоб он, сука, не повторялся!
— Это да… — выдохнул Саня, уставившись в огонь задумчиво. И такое в его голосе прозвучало напряжение, что я опять ляпнула, не подумав:
— Что-то плохое в этом году случилось?
Саня перевел взгляд на меня, помолчал, а затем обронил тяжело:
— Не только в этом году, Лика… Не только… Но теперь… Теперь все будет хорошо, да.
— Да, — поддержал его Гном, — обязательно.
— Ты же принесешь нам удачу, Лика? — спросил Саня, глядя на меня пристально и серьезно. Так, словно мой ответ мог что-то изменить. Что-то улучшить.
— Да… — выдохнула я, не в силах оторвать взгляда от его глаз.
— Хорошо, — кивнул он, а затем… Затем молча потянул на себя за руку, извлекая из-под горячего тела Гнома, приподнял за подбородок, медленно, не торопясь, словно ожидая от меня реакции. Которой не было.
Я смотрела в его темные серьезные глаза, и слушала, как стучит, жестко и громко, сердце.
7
На тот момент я уже понимала, не основным, так сказать, составом мозга, но какой-то его частью, той самой, которая была в любой ситуации трезвой и здравомыслящей, что происходит, и куда это все ведет.
Верней, к чему это все ведет.
И понимала, что не заторможу. Даже не потому, что не позволят, а… вот так. Год заканчивался так же бешено и безумно, как и начался. Наверно, это закономерно? В конце концов… Если бы я каждого из них встретила в другое время… Ага, и в другой жизни, чего уж там…
За окном начали взрываться салюты, президент, наверняка, говорил по телевизору о прошедшем трудном годе, я видела мрачные отблески огней в глазах Сани, жутко злого, жутко брутального в своей вечной холодности, за которой прячется ядерный взрыв, сметающий все вокруг, и жутко заводящего Деда Мороза.
«А ничего так, новогодний подарочек», — успела подумать я перед тем, как он поцеловал меня.
Как и все его поведение до этого момента, поцелуй был холодным, завораживающим. Он обжег безумием, тщательно скрывавшемся в этом человеке, и я закрыла глаза, слабо выдыхая свое согласие в его губы.
Кажется, сзади что-то сказал Гном, но я не слышала. Салют в небе над Москвой так хорошо и правильно совпадал с салютом в моей голове, что на другие звуки просто не было возможности, да и желания, реагировать.
А вот на прикосновения — очень даже. Я ощущала, как широкие, по-богатырски крепкие ладони оглаживали меня по спине, потом опустились на талию и легко сомкнули ее в кольцо.
— Тонкая какая, дочка магната… Как бы не сломать… — сказал хрипло Гном, а Саня, оторвавшись от моих губ уже, практически, когда дыхания не осталось и голова закружилась, ответил, спокойно и жестко глядя мне в глаза:
— Не сломаем. Есть такое ощущение… И оно верное, да, Лика Коврова, дочь Гриши Ковра?
Я не стала ничего говорить. Кивнула только и тут же, застонав, откинулась назад, на горячую грудь Гнома, подобравшегося невероятно близко и умудрившегося расстегнуть на мне кофту и впиться в беззащитную шею обжигающими губами.
Холод Сани отстранился, но
