предаваясь самоуничижению и пребывая в бездействии, как вдруг в небе появилась чёрная точка, и через несколько мгновений передо мной приземлился Сарви.
«Сэр, — сказал Сарви, продолжив хлопать крыльями, когда его раздвоенные копыта коснулись земли. — Я везде вас ищу».
— Я искал совета, — проворчал я.
Единорог обернулся и посмотрел через плечо на замок, а потом снова на меня.
«Я подумал о самом худшем, когда не смог вас найти. У меня не было времени выяснить, что происходит, но атака, кажется, прекратилась».
— Ты переживал обо мне? Какой ты заботливый, — сказал я сухо. — Гигант уже всё мне рассказал, правда, слишком поздно. Ханна сбежала.
«Сбежала? — глаза Сарви округлились у него в глазницах. — Как?»
— Точно не знаю. Я знаю только то, что Расмус вернулся за ней, и она ушла по своей воле. Это он создал эту грозу.
«Ох, — сказал Сарви. — Ушла по своей воле?»
Я фыркнул, и чувство унижения сменилось огненно-жидким гневом, который ждал своего часа.
— Когда ты видел её в последний раз?
«Мы были в Крипте. Она стояла у алтаря в ожидании вас».
У меня пересохло в горле, и я попытался сглотнуть.
— Как она выглядела?
«Она выглядела… — начал было Сарви, с осторожностью взглянув на мое лицо. — Красивой. Как королева».
Я так и думал.
— Она не плакала, не сопротивлялась?
Сарви покачал головой.
«Нет, сэр. Кажется, она приняла свою судьбу. Поэтому, когда я услышал, что она ушла по своей воле… вы точно в этом уверены?»
— Я уже ни в чем не уверен, но гигант не может врать.
«Нет, но возможно Расмус что-нибудь ей наврал? Кто знает, что он ей наговорил, чтобы заставить её сбежать».
— Ты пытаешься меня утешить?
«Я пытаюсь заставить вас взять себя в руки, сэр. Я видел, что бывает, когда вы срываетесь».
Он имел в виду Сурму. Как же быстро я убил своего старейшего советника, когда увидел, как он приставал к Ханне. Я ни на секунду об этом не пожалел, но тогда я действовал жестоко и импульсивно. Хотя, возможно, я получил некоторое удовольствие. То чувство, которое я испытал, когда раскрошил хрупкие кости Сурмы между своими пальцами, невозможно описать. Оно было сродни тому чувству, которое я испытывал, находясь внутри Ханны. Но не совсем.
Я сжал и разжал руки, попытавшись снять напряжение, которое заставляло мои вены гудеть. Мои кожаные перчатки хрустнули.
— Ты знал, что Расмус сын дьяволицы?
Если бы Сарви мог приподнять бровь, он бы это сделал.
«Прошу прощения?»
— Лоухи, — практически зарычал я. — Расмус. Эта ходячая морковка — сын Лоухи.
«Как это возможно? Я слышал, что её супруг бесплоден».
Я нахмурился.
— Где ты это слышал?
«Люди болтают, — осторожно сказал Сарви, и врезался своим чёрным копытом в землю. — Сам я не сплетничаю, но я много чего слышу. В замке и за его пределами».
Я проигнорировал тот бесполезный факт, что из-за своего статуса правителя я оставался не в курсе вещей.
— И что же ты слышал о любовнике моей бывшей жены?
«Что Лоухи долгое время пыталась зачать ребенка от шамана, и у неё не получалось. Но это было давно. Вероятно, в итоге им удалось это сделать с помощью заклинания, хотя и нельзя сказать, когда точно».
— И почему мне никогда об этом не рассказывали? — проворчал я.
«Простите меня, сэр, я думал, что вы в курсе. И я слишком хорошо вас знаю, чтобы упоминать о чем-то таком. Если, конечно, я не хочу, чтобы вся моя неделя была испорчена. Всё, что касается Лоухи, воспринимается вами довольно близко к сердцу».
Его слова заставили меня зарычать. Я знал, что Лоухи ушла от меня отчасти потому, что она хотела получить магию шамана, и Ильмаринен, каким бы бесполезным он ни был, прекрасно её устраивал. Я всегда считал, что он должен был научить её заклинаниям или передать свою магию. И я никогда не думал, что она хотела ещё детей после Ловии и Туонена, так как она совсем ими не интересовалась.
Но если Расмус был сыном Лоухи, значит, он был зачат с помощью магии, и если это было так, то у нас могли быть большие проблемы. Я немного занимался чёрной магией — в Книге рун, хранившейся в Библиотеке туманов, содержалось заклинание Сумеречной сущности, которое создал я сам. Обращение к такому роду магии и использование теней требовало предосторожности и принятия множества мер безопасности, так как тени могли быть… сложными. Одно дело — создать своего двойника или свою тень, а другое — зачать, используя тень. Ребенок, рождённый с помощью такой магии, не только обладал огромной силой, но и мог нанести много вреда самым непредсказуемым образом.
Интересно, знал ли Расмус правду о том, кем была его мать?
Если он знал правду, то это мог быть конец Ханны.
При этой мысли мою грудь неожиданно пронзила острая боль, которая начала противостоять ярости, нарастающей внутри меня. Несмотря на то, что я был очень на неё зол за то, что она сбежала, вероятно, Сарви, был прав: Расмус мог наговорить ей чего угодно, чтобы заставить её сбежать. И если он знал, что был сыном Лоухи, я подозревал, что он поведёт Ханну прямиком к ней. Моё воображение было, конечно, достаточно развращённым, но даже его было недостаточно, чтобы представить всё то, что могла уготовить ей Лоухи.
— Мы должны найти Ханну, — сказал я Сарви.
Единорог опустил крылья, приглашая меня.
«Для начала я отнесу вас на Сумеречную окраину. Ловия была последней, кто видел Ханну. У неё может быть больше информации о том, что произошло».
Я быстро забрался на спину Сарви, и мы полетели. Гроза почти стихла, а это значило, что Расмус был уверен в том, что ушёл от нас. Но пока я не нашёл Ханну, у меня был только один способ их остановить.
Я позволил себе отправиться в одно тёмное место. Оно было темнее самих Випунских пещер. Я впервые побывал там, познав боль и настоящий ужас, когда стал Богом смерти. Я отправился туда, где жили отвратительные монстры гнева и разложения, и позволил им проникнуть мне в кости и поглотить меня, пока я не сделаю свою работу.
Я почувствовал всем своим нутром, как над землей начал формироваться шторм. Это было нечто ужасное, зловещее и ненасытное. Нечто, что должно было остановить Расмуса и Ханну.
И помочь нам выиграть достаточно времени.
Сарви отнёс меня прямо в его башню. Я сразу же спрыгнул с крылатого зверя и приземлился на смотровой площадке, отчего каменный пол сотрясся у меня
