— Агхаррр…
— Больно, щенок? Привыкай, — пантера отступила, и казалось, успокоилась.
Я все так и лежал, дыхание постепенно возвращалось, боль усиливалась, пошевелиться я все так же не мог.
— Ахахаххах, аргх, кха, ках.
— Чего смеешься, червяк? — она вопросительно подняла бровь.
— Всегда знал, что все бородачи — гомосеки на самом деле, ахахахахах.
Я смеялся так, как никогда. Мне было больно, челюсть саднила так, что мой смех больше похож был на кашель курильщика, но мне было плевать, я радовался.
Бородатый педик убил за своего парня, ахахахахах.
Ксунауфейн смотрела на меня с изумлением, лицо вытянулось как у лошади, пардон, очень красивой лошади, в глазах неверие, возмущение и что это, зайка, уважение?
— Еще чего, ничтожество, далеко до уважения, но ты меня удивил, поразительная смелость. Ты ведь думал, что я тебя убью, — она развернулась и посмотрела своими прекрасными гляделками прямо в мои, обычные.
— Ага, ну и смысла умолять, если итог один? Лучше сдохну с улыбкой на своем портрете, так оно веселее, знаешь ли, — я попытался сесть, не вышло.
— Ладно, выздоравливай.
В ее руке появился красный пузырек, прям как из Диабло, она открыла его зубами и вылила содержимое мне на голову. Спустя секунду боль прошла, я смог расслабиться и лечь ровно, жидкость словно впиталась в меня не оставляя следов, а бутылёк растворился в руках Эльфийки.
— Воу! Это в какой аптеке такая штука? — сказал я, садясь на влажную от росы траву.
— Идиот, это Зелье лечения. Ты в курсе. И в курсе, что нет ее в твоем мире.
— В МОЕМ мире? Ты уже второй раз это сказала, — я уставился на нее снизу–вверх как ребенок на мотоцикл.
— Да. Миров много. Но тебе еще рано знать детали. Возвращаемся к тому, что нужно было выяснить до того, как ты решил попробовать себя в роли моей груши.
Ксунауфейн успокоилась, села на завалинку, опять закинула ногу на ногу и пристально на меня посмотрела.
— Платье замараешь, жопу простудишь, потом воспаления всякие по–женски, вонять будет ужасно, тебе оно надо? — я в своем репертуаре, петросянить до смерти, аминь!
Жаль, что ей не нравятся мои шутки, я с их помощью не одну мадам в постель затащил, а эта совсем не шарит, или намеренно игнорирует?
— Выбирай.
Это было произнесено глухо, как удар грома где–то очень далеко, но отчетливо. Сразу понятно, что вопрос не простой, а такой от которого много чего зависит. Я это сразу считал и проникся моментом, вмиг стал серьезен, сел, посмотрел прямо на девушку и спросил:
— Варианты?
— Всего два, Маркуш, — она показала указательный палец, — первый: ссышься, отказываешься, и просыпаешься в своей жесткой постели с той бабой без сисек, а потом все как я говорила, — разогнула средний, — второй: идешь со мной и почти наверняка сдохнешь почти сразу, от глупости или наглости, как повезет, — затем она согнула обратно указательный, не сгибая средний.
Коза.
— Сдохнуть когда–нибудь потом или сдохнуть вот–вот, но успев увидеть гномиков и драконов? — я изобразил восхищение.
— Имбецил. С драконами познакомиться мечтают только имбецилы, — она смотрела на меня как на идиота, опять.
— А вот я знаю осла, у которого получилось.
— Пламя Инферно, ты конченый, — Ксунауфейн дала себе натуральный фейспалм и села, закрыв голову руками, меня все это забавляло. Я откровенно выжимал все из этого трипа.
— Да не трип это, идиот! Это реальность, только не та серая безжизненная, в которой живешь ты, а настоящая. Сейчас я даю тебе выбор, остаться в городе Агента Смитта и дрочить на красотку в красном, или пойти со мной и увидеть Зион, она подалась вперед и в ее руках натурально появились две таблетки, синяя и красная.
— Ты сама–то его видела? Дерьмо же, и роботы стремные! — я отвернулся, разглядывая тополь в трех метрах.
— Я знаю, что ты все понял, кончай петросянить, — это было произнесено с нажимом.
— В том и дело, Ксу… Как там тебя? Ксу кто? Ай, плевать, будешь Ксюха. Дело в том, что не понял. Куда идти? Что там делать? Зачем и кому я там, а главное зачем? Пойти потому что психопатке, которая может и иногда хочет порвать меня на тряпки, это интересно? Спасибо–пожалуйста! Уж лучше без титек и хорошо поставленных вертушек, — я встал и начал выбираться из канавы.
— Это твой окончательный выбор, Марк? — прозвучало в спину, когда я, наконец, преодолел подъем.
Я развернулся.
— Нет. Я пойду, но только чтоб тебя нагнуть. Просто из принципа! А еще, потому что не люблю бородатых гомиков!
Глава 4. Ты сдохнешь раньше, чем инициация случится, потому что тупой.— Если тебя так волнует тема секса, то я не против, но только после того, как обретешь свое взрослое тело, а то это крипово даже для меня, — она снова морщит носик, ну натурально девочка маленькая.
— Нет. Ты не поняла. Я тебя нагну. Не займусь с тобой сексом или любовью, а против твоей воли изнасилую так, что ты будешь умолять меня тебя отпустить, а для того чтобы я смог — ты поможешь мне стать сильнее.
Говоря это, я смотрел прямо в ее глаза, не меняя тон, чеканя каждое слово, чтобы до нее дошел мой посыл. А еще чтоб дошло, что никто просто так не бьет меня по роже.
— Етить какие мы обидчивые. Я думаю, ты сдохнешь, Марк, и сделаешь это быстро. У нас наверху вообще считают, что ничего страшного, если я тебя тут сама убью. Ты ненормален, твое появление нарушает привычный порядок вещей, многие уже сейчас боятся и ненавидят твою тушку. Я другого мнения, — Ксюха смотрела на меня задумчиво, поглаживая себя по шее.
Я продолжал на нее смотреть. Плевать на все, что она говорит, сейчас я хочу одного, чтобы она поняла, я не шучу.
— Да поняла я, поняла! Тоже мне, страшный, злой рюсский. Я услышала, и принимаю твою клятву. А следом даю свою, — она встала, задрала носик в небо, развела руки и заговорила странным, глухим голосом.
На этом моменте будто сам воздух стал гуще, небо потемнело и в нем словно появилось что–то живое, величавое, наблюдающее.
— Я, Ксунауфейн, даю клятву тебе, Марк. Пред лицом НАБЛЮДАТЕЛЯ: если ты исполнишь свою, то я стану принадлежать тебе. Как покорный и на все готовый раб, до самой твоей или моей окончательной смерти.
— Ой фу! Ну вот, весь кайф испортила. На кой мне, скажи теперь, безвольная кукла на службе, да еще и тогда, когда она заведомо слабее меня? Чертовка, умеешь обломать, — я сплюнул на асфальт и поплелся в сторону дома.
Черная кла… Коза стояла и ухмылялась, гордо подняв свой аккуратный носик к небу.
Точно, она же меня насквозь видит. И клятву дала специально, потому что понимала, что раба мне не надо.
