в темную каморку почти на год с лишком, и только когда переехала библиотека, хозяйка переместила на ее старое место кукол.
Да, атмосфера на книжных полках царила, мягко говоря, не очень веселая. Но солдату Михаилу это вовсе не мешало часами любоваться на прекрасное создание, стоявшее буквально в метре от него, не забывая при этом ровно держать спину и крепко сжимать ствол ружья, на случай неожиданных военных действий.
И этот час настал. Однажды всю комнату со стеллажами потряс страшный грохот, пыль поднялась чуть не до потолка, солдат Михаил едва удержался на ногах, а многие куклы так и попадали вниз с огромной высоты.
— Боже мой, что с нами будет! — театрально воздела руки к небу тоненькая куколка рядом с солдатом. Но взгляд Михаила с тревогой устремился туда, где стояла его тайная возлюбленная. О, ужас! Она не стояла, а висела, держась одной рукой за книжную полку, готовая вот-вот упасть и разбиться насмерть. Фарфор все же очень хрупкий…
— Помогите! Кто-нибудь! — скорее шептала, нежели кричала она. Но солдат различил бы ее голос даже в самом сильном грохоте и шуме. И Михаил бросился на помощь…
Он сам не понимал, как ему удалось проделать весь этот путь: он перепрыгивал с полки на полку, совершал немыслимые кувырки и сальто прямо в воздухе, пока наконец не очутился прямо под стеллажом, где еще недавно стояла его прекрасная Изабель.
А между тем фарфоровую куклу покидали последние силы.
— Отпусти руку, не бойся, я тебя споймаю! — крикнул солдат.
— Боюсь, не могу! — всхлипнула Изабель.
Полку шатало все сильнее, и — о, ужас! — посередине прошла глубокая трещина. Она становилась все глубже и шире, пожирая на пути все, что попадалось, и фарфоровая кукла в считанные секунды могла стать ее очередной жертвой.
— Прыгай, немедленно! Это приказ! — вне себя от страха потерять любимую, прокричал солдат.
Но у Изабель страх прыгнуть вниз и довериться человеку, которого она совсем не знала, был сильнее, чем страх смерти. Она колебалась и никак не могла выбрать, что делать.
— Да я же люблю тебя, дурочка! — заливаясь слезами, прохрипел солдат. И в тот же миг Изабель отпустила руки…
Она так же нежно и грациозно, как и в обычной жизни, летела вниз, а солдат, глядя все с таким же восхищением на это неземной красоты падение, все же не потерял голову, а крепко вжавшись сапогами в землю и расставив руки в стороны, приготовился споймать свою любимую.
Удар оказался сильнее, чем он рассчитывал… Острая боль пронзила все суставы солдата. Волной его откинуло назад, но даже падая, он помнил, что держит в руках ту, чья жизнь для него дороже его собственной. Тупой удар в затылок… В глазах померкло… и наступила тишина… тьма и тишина…
Очнулся солдат от мягкого света, который щекотал ему веки, и от щебетания птиц. Изабель сидела рядом, улыбалась и поглаживала его по руке.
— Я умер? Я в раю? — тихо спросил Михаил и тоже улыбнулся.
— Нет, ты жив! Мы оба спасены! И теперь мы будем жить вечно… вместе… — Изабель покраснела и опустила глаза.
Оказывается, в самую последнюю минуту, когда смерть уже стояла со своей косой, в комнату вбежала хозяйка и успела схватить своих самых любимых кукол: деревянного солдата Михаила и фарфоровую Изабель, которые напоминали ей ее собственную историю любви. И теперь им было отведено самое лучшее место в доме хозяйки: на красивом серванте, в котором отражалось дневное солнце и откуда был виден летний сад.
Солдат, несмотря на еще некоторую слабость в ногах, вскочил и стал на колено, склонив голову:
— Сударыня, примите мое безмерное почтение и…
Изабель тоненько засмеялась и потрепала его по щеке:
— Ну бросьте глупости, Михаил, давайте уже без этих чинов и официоза! — и нежно глядя ему в глаза, прикоснулась губами к его губам…
Июльское солнце приближалось к горизонту, и последние его, красноватые лучи отразили в стекле старого серванта чарующий поцелуй двух светящихся фигур: солдата и фарфоровой куклы…
Уютные носочки
Даша с трудом открыла дверь. Руки так озябли, что она долго не могла всунуть ключ в замочную скважину.
Забежала в прихожую и сразу давай прыгать на месте, чтобы хоть немного согреться. Свет не включала, прямо в темноте сбросила сапожки и побрела в гостиную.
Камин уже погас. Только в самой глубине тлели пару уголёчков, слабо освещая небольшой кусочек комнаты.
Даша подошла к окну и, слегка отодвинув штору, уставилась на машину, стоявшую у обочины.
Тихо тикали настенные часы, а Даша все стояла у окна, не шевелясь. И сколько еще она так бы и простояла, не знает, потому что рядом вдруг раздалось едва слышное покашливание.
Даша вздрогнула, огляделась по сторонам.
— Кто здесь?
— Не пугайся, это мы, твои любимые носочки! — голос звучал мягко, убаюкивающе и очень ласково.
Даша присела на корточки и, когда глаза немного привыкли к темноте, действительно увидела свои старые шерстяные носочки. Они стояли на полу и, задрав головы вверх, с радостной улыбкой смотрели на хозяйку.
«Как собачки! — подумала Даша и усмехнулась. — Такие же радостные и преданные!»
Она несмело поднесла руку к носочкам, явно намереваясь их погладить.
— Мы подумали, тебе холодно! — снова радостно произнесли носочки. — Может, стоит разжечь камин?
— Мама не любит, когда за день камин зажигают дважды, — покачала головой Даша.
— А она ничего не узнает! — подмигнули носочки.
— Ах, проказники! Подбиваете меня на хитрость?! — Даша погрозила пальчиком. И неожиданно заливисто рассмеялась.
Она представила свою маму — такую серьезную, педантичную, в толстых роговых очках, которая не верила не только что в сказки, но даже в новости по телевизору и в научные энциклопедии. И вот заходит мама в гостиную — а тут Даша с говорящими носками.
Даша зашлась от смеха.
— Вот умора! И правда, давайте зажжем камин!
Она вдруг почувствовала прилив сил. Подскочила к выключателю, зашла верхний свет, немного повозилась с мешком
