Пламя свечей колебалось от соленого бриза с моря, но их света ему хватило, чтобы ясно видеть собственные маленькие следы в пыли, а рядом с ними следы человека, который прошел через комнату и положил на покрывало эти цветы.
И следы гигантского волка, который вышел отсюда.
Его сердце стремительно билось, в душе его страх затмевала жалость, и он подошел к этой яркой россыпи цветов. Они не пахнут, понял он. Протянул руку. И как только он дотронулся до них, они рассыпались в пыль на покрывале. Он очень бережно стряхнул эту пыль.
Он мог бы заставить пол заблестеть, пустив в ход ничтожную каплю своих сил. Но не сделал этого; он никогда так не поступал в своем собственном лесном доме под землей. Еще раз спустился по лестнице и нашел прочную метлу в одной из нижних комнат, а затем сильными взмахами, говорившими о длительной привычке, Флидис подмел комнату Лизен, освещенную свечами и луной, чтобы приготовить ее для Джиневры.
Вскоре он начал напевать, так как был он духом игры и смеха, даже в самые мрачные времена. Это была его собственная песнь, составленная из древних загадок и ответов, найденных им самим.
Он пел, потому что в эту ночь его переполняла надежда — надежда на ту, которая придет сюда: возможно, у нее есть тот ответ, узнать который было его заветным желанием.
На следующий вечер, когда солнце село слева от них, Брендель направил лодку через бухту, мимо устья реки, к маленькому причалу у подножия Башни.
Они увидели, как наверху зажглись огни, когда они входили в бухту. Теперь, подплывая ближе, альв увидел толстого, лысеющего человечка с белой бородой, даже меньше ростом, чем гном, который ждал их у причала, и, поскольку он был светлым альвом и ему самому было больше шестисот лет, он имел представление о том, кто это мог быть.
Осторожно подведя суденышко к причалу, он бросил веревку. Человечек ловко поймал ее и привязал конец к колышку, вбитому в каменный причал. Несколько мгновений они молча сидели в лодке, подпрыгивающей на волнах. Дженнифер, видел Брендель, смотрела вверх, на Башню. Проследив за ее взглядом, он увидел, как вспыхивает отраженный закат на изогнутом стекле за парапетом.
— Добро пожаловать, — произнес человечек на причале неожиданно низким голосом. — Да будет яркой нить ваших дней.
— И твоих, лесной житель, — ответил светлый альв. — Я — Брендель с Кестрельской марки. А эта женщина…
— Я знаю, кто она, — перебил тот. И очень низко поклонился.
— Каким именем нам тебя называть? — спросил Брендель.
Человечек выпрямился.
— Я весь в пятнах, чтоб улизнуть, я весь пестрый, чтоб обмануть, — задумчиво произнес он. Потом прибавил: — Флидис сойдет. Меня так уже давно называют.
При этих словах Дженнифер обернулась и с любопытством посмотрела на него.
— Ты тот, кого встретил в лесу Дейв, — сказала она.
Он кивнул:
— Высокий, с топором? Да, его встречал. Зеленая Кинуин потом дала ему Рог.
— Знаю, — ответила она. — Рог Оуина.
В те самые минуты к востоку от них под темнеющим небом гремела битва на окровавленных берегах Адеин, битва, которая закончится, когда протрубит этот Рог.
Стоящий на причале Флидис смотрел снизу вверх на высокую женщину с зелеными глазами, которую он единственный в Фьонаваре мог помнить с давних времен.
— Это все, что ты обо мне знаешь? — тихо спросил он. — Что я спас твоего друга?
Сидящий в лодке Брендель хранил молчание.
Он наблюдал, как женщина старалась вспомнить. Она покачала головой.
— А я должна тебя знать? — спросили она.
Флидис улыбнулся.
— Возможно, не в этом теле. — Его голос стал еще более низким, и он неожиданно заговорил нараспев: — Я существовал во многих обличьях. Я был лезвием меча, звездой, светом фонаря, арфой и арфистом, тем и другим. — Тут он замолчал, увидел вспыхнувшую в ее глазах искру и закончил почтительно: — Я сражался в бою, хотя и был маленьким, впереди Правителя Британии.
— Я помню! — воскликнула она и рассмеялась. — Мудрое дитя, избалованное дитя. Ты любил загадки, правда? Я тебя помню, Талиесин. — Она встала. Брендель прыгнул на причал и помог ей выйти из лодки.
— Я существовал во многих обличьях, — снова повторил Флидис, — но когда-то я был арфистом.
Она кивнула; стоя на каменном причале, она казалась очень высокой. Смотрела на него сверху вниз, и воспоминания играли в ее глазах и в морщинках вокруг губ. Затем все изменилось. Они оба это увидели и внезапно замерли.
— Ты плавал вместе с ним, да? — сказала Джиневра. — Ты плавал вместе с ним на первой «Придуин».
Улыбка Флидиса погасла.
— Да, госпожа, — ответил он. — Я плавал вместе с Великим Воином на остров, который здесь называется Кадер Седат. Я написал об этом, об этом путешествии. Ты вспомнишь. — Он набрал в грудь воздуха и процитировал:
Вместе с Артуром отплыло нас больше,
Чем вмещало три корабля,
Но лишь семеро возвратились из…
Он вдруг замолчал, повинуясь ее жесту. Они постояли так несколько секунд. Солнце опустилось в море. Вместе с темнотой прилетел порыв ветра. Брендель смотрел, понимая лишь половину, и чувствовал, как с угасанием света его охватывает печаль, которой нет названия.
В полумраке лицо Дженнифер стало более холодным, более суровым.
— Ты там был, — сказала она. — Ты знаешь дорогу. Ты плавал вместе с Амаргином?
Флидис вздрогнул, словно от физического удара. Он прерывисто вздохнул, и он, который был наполовину богом и мог подчинить своей воле силы Пендаранского леса, произнес смиренно-умоляющим голосом:
— Я никогда не был трусом, госпожа, ни в одном из обличий. Однажды я плавал в это проклятое место, в другом теле. Но это мое самое истинное лицо, а этот лес — мой истинный дом в самом первом из миров. Как может хранитель леса отправиться в море? Какую пользу я бы принес? Я рассказал ему, рассказал Амаргину то, что знал: ему придется плыть на север против северного ветра, а он сказал, что сам поймет, где и когда это надо сделать. Госпожа, я это сделал, а Ткачу известно, что андаины редко так много делают для людей.
Он замолчал. Ее взгляд оставался чужим и далеким. Потом она внезапно заговорила:
Не стану воспевать мужчин, бряцающих щитом,
Не ведают они о том, когда их вождь восстал.
С Артуром вместе мы ушли к далеким берегам…
— Это я написал! — запротестовал Флидис. — Госпожа Джиневра, это ведь я написал.
Теперь на тропинке было темно, но острым зрением светлого альва Брендель увидел, как ее лицо потеряло холодность. Уже более мягким голосом она ответила:
— Я знаю, Талиесин. Я знаю, что это написал ты, и знаю, что ты был там с ним. Прости меня. От всего этого воспоминания не становятся легче.
