Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
* * *
Из-за крутого поворота реки показался холм, а на нем – громадное городище. Скопление сложенных из некрашеных бревен изб, окруженное высоким частоколом. Крыши домов здесь были двухскатные и точно так же, как в Киеве, не имели печных труб. Огонь разводился внутри дома в каменном очаге, и дым столбами выходил наружу через отверстие в крыше. Только крыши здесь были не тесовые и соломенные, как на Руси, а крытые сверху дерном.
Городище было большим и казалось довольно неприступным. Со стороны реки частокол вплотную подходил к обрывистому берегу, а с трех остальных сторон имел невысокие бревенчатые башни.
Я уже знал, что это – становище Эрзямас, столица княжества Эрзянь Мастор. Здесь и была назначена встреча с нашими союзниками.
Пристани здесь не было, и наши струги долго причаливали к топкому берегу, сбрасывали мостки на землю. За это время из городища нас успели хорошо рассмотреть: за частоколом виднелось множество голов, а изнутри раздавались резкие протяжные звуки. Уже потом я узнал, что это были позывные тревоги, издаваемые изогнутыми медными трубами. Здешние трубачи умели извлекать из этих труб самые разные звуки.
– Как-то встретят нас? – пробормотал Блуд, всматриваясь в городище.
– Конечно, у нас есть договор, но ведь он мог измениться. Мало ли что…
– Ну, если что… – усмехнулся Свенельд, покосившись на сидевшего рядом Текшоня – муромского посла, который сопровождал нас в походе как гарант соблюдения условий договора. – Если что, мы успеем зарезать Текшоня. Как ты, боярин, готов к скорой смерти?
Текшонь – молодой человек очень красивой наружности, с изогнутыми соболиными бровями и ласковым пухлогубым лицом, больше похожим на девическое, только улыбнулся в ответ, показав белоснежные зубы.
– Великий князь Овтай никогда не нарушает своего слова, – сказал Текшонь. – К тому же я уже говорил, что муромская земля очень надеется на помощь от Киева. Мы исправно платим дань и считаем великого князя Владимира, – он метнул в мою сторону угодливый взгляд, – считаем его нашим другом.
Внезапно Текшонь вскочил на ноги и закричал, указывая в сторону городища:
– Вот он! Вот он идет встречать вас, я же говорил! Это великий князь Овтай идет вам навстречу.
Действительно, ворота распахнулись, и теперь в нашу сторону двигалась небольшая процессия, которую возглавлял человек необычайно крупного телосложения – настоящий богатырь.
Резкие звуки, доносившиеся из-за стен Эрзямаса, перестали быть хаотичными и приняли форму некоей мелодии. Теперь эти трубы ревели в унисон – короткими рыками, переходящими в пронзительные завывания. Успев уже более или менее привыкнуть к музыке этого мира, я догадался, что на сей раз играют нечто, что кажется здесь торжественным, приличествующим случаю.
Мы сошли на берег. Овтай приблизился ко мне, стоявшему посредине между Блудом и Свенельдом, и низко поклонился, коснувшись пальцами земли. Роста муромский князь был действительно огромного – явно за два метра, и очень широк в плечах. Настоящий медведь, о чем, кстати, и говорило его имя. Наверное, он и родился очень крупным, за что родители сразу назвали его Овтаем…
Одет он был в длинную рубаху белого цвета, украшенную красной вышивкой по вороту, и в широкие штаны из зеленой крашеной ткани. В руке Овтай держал резной деревянный посох, которым легко поигрывал при ходьбе. Впоследствии я заметил, что с посохом муромский князь никогда не расставался – это был знак его княжеского достоинства. На вид Овтай был едва ли не моложе меня – чуть за двадцать. Светлая борода его была очень густой и слегка курчавилась, а оставшаяся не покрытой растительностью часть лица была нежно-розового цвета, как у молочного поросенка.
Овтай благодарил меня за то, что я пришел защитить его от булгар, и говорил о том, что будет и впредь верным вассалом киевского князя. Обычные дипломатические заверения, не изменившиеся, по сути дела, за тысячелетия…
– А где инязор Тюштя? – вдруг строго спросил стоявший слева от меня Свенельд. – Здоров ли он? Почему не вышел с тобой вместе встречать нас?
Овтай улыбнулся чуть смущенно и, потупив взор, ответил:
– Но ведь инязор Тюштя не вассал киевского князя, как я. Он – великий князь эрзянский и сказал, что в своей столице не ходит навстречу гостям. Инязор Тюштя ожидает дорогих киевских гостей в своем доме.
Стало ясно, что дипломатический церемониал и протокол появился не в девятнадцатом веке, а существовал даже тысячу лет назад среди глухих и непроходимых эрзянских лесов.
Дворец инязора Тюшти представлял собой одноэтажную длинную избу из некрашеных бревен, в центре которой стояла сложенная из камней печь. Каменная же труба уходила в потолок, отчего в помещении почти не было дыма. До этого мне приходилось видеть печи только дважды: в тереме у боярина Блуда и в тереме киевского князя, то есть в моем. Даже у Свенельда в доме печи не было, а дым из очага уходил вверх через отверстие в крыше. Или не уходил – это уж в зависимости от погоды. Во всяком случае, к задымленным помещениям я уже успел основательно привыкнуть.
Откуда эрзянский инязор узнал о печах? Насколько я смог заметить, и в Эрзямасе печь была только в княжеском доме. В целом эта эпоха в Восточной Европе еще не доросла до идеи печи…
Тюштя оказался рябым сорокалетним мужчиной среднего роста с хитрыми близко посаженными глазами. По своей внешности он сильно проигрывал муромскому князю. Овтай был юным красавцем могучего телосложения, а Тюштя, стоявший передо мной, выглядел немолодым худосочным мужичонкой. Правда, одет он был роскошно: белая рубаха, шитая серебряной нитью, с обильной красной окантовкой, а сверху – небрежно наброшенная шкура черной рыси, застегнутая на плече золотой застежкой.
Тюштя встретил нас у порога своего дома и сразу же повел к столу. Длинный стол был сооружен неподалеку от печки и накрыт белой скатертью с красным и зеленым узором. Я заметил, что именно эти цвета были больше всего в ходу у эрзи и муромы.
Мы сели за стол вшестером. Во главе хозяин дома Тюштя. Рядом с ним я – великий князь киевский – равный союзник. А дальше уже подчиненные люди – муромский инязор Овтай, боярин Блуд, воевода Свенельд и Добрыня – посадник Новгородский.
Посла Текшоня за стол не посадили, он стоял неподалеку, переминаясь с ноги на ногу. Предполагалось, что он может служить переводчиком, если возникнет языковое непонимание между славянами и эрзей-муромой, говорившими практически на одном и том же языке.
На столе в глиняных полотках лежало жареное мясо и круглые большие лепешки из пшена, похожие на маленькие солнца. Угощение привлекло мое внимание. Дело в том, что в Киеве еще не знали сковородок, и о лепешках не могло быть речи. Едой было то, что можно сварить в котле или изжарить на открытом огне. Здесь же явно имелись сковородки или что-то в этом роде. Впрочем, как я потом убедился, сковородки имелись лишь в доме инязора.
Девушки-хозяйки в нарядных, вышитых красно-зеленым узором рубахах до пят поставили перед каждым из сидевших за столом по кувшину с напитком. Стаканов или кружек тут не держали, так что пить можно было только через край кувшина, держа его обеими руками. Напиток был хмельной, но слабый – градусов пять, и очень пенистый. Скорее всего, буза из перебродивших злаков с добавленными туда ягодами, чтобы отбить неприятный вкус.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
