Наташа рассмеялась, закидывая голову и блестя безукоризненными дужками зубов.
— Ничего, тебе полезно! Пока!
— Пока…
Сихали нахмурился, вздохнул уныло — и быстренько передал Илье последние известия, чтоб не ему одному мучиться. Харин сразу заскучал, а Брауну стало маленько полегче.
— Твой скорбный лик, — бодро сказал Тимофей, — навевает ассоциации с сенбернаром анфас.
Змей ничего не ответил, лишь длинно, тоскливо вздохнул.
А океанцы вокруг, словно контраста ради, галдели весело и нестройно. Девушки смотрели на генрука с восхищением, мужчины смущённо крякали (и как это мы сами с Чангом не управились?), дети возбуждённо орали, чувствуя всеобщее ликование и догадываясь, что ничего им не будет, а вот самого генрука праздновать не тянуло. И не только потому, что жена «бросила».
Пока его не выбрали руководителем проекта, он даже не представлял себе весь размах того беспредела, который творился в ТОЗО, во всех тутошних батиполисах и абиссальных хабитатах, на ИТО и СПО.[16]Бандиты, пираты, китокрады буйствовали повсюду, и частенько лишь бласт-импульс мог вразумить аутло[17]вроде Красавчика Чанга. Правопорядок приходилось насаждать силой, по принципу: если ты не чтишь кодексы, то бойся их. Закон револьвера!
И так три года подряд — без отпусков, без выходных и праздников. Бывало, что и без перерыва на обед.
Океанскую гвардию новый генрук доверил Тугарину-Змею, и тот быстро добился от подчинённых железной дисциплины. Не все командиры опергрупп, разбалованные и развращённые при Акуле Фогеле, прежнем генеральном, подчинились Илье — и полною мерой познали крутизну Тугарина-Змея.
Самых отпетых приговорили к утоплению, самых отмороженных похоронили ещё раньше, а остальные подчинились командору Харину. Так было раньше, три года назад, а теперь? А теперь любой гвардеец набьёт вам морду, скажи вы хоть одно худое слово про командора!
— Всем пока! — крикнул Сихали, протолкавшись к люку стыковочного узла, и нырнул в субмарину, быстроходную «Орку».
Кряхтя, Илья протиснулся следом. Щёлкнули задвижки.
— Приготовиться к расстыковке, — отдал Браун привычную команду.
— Всегда готов, — откликнулся Харин.
Щёлкнула герметичная перемычка, заскрипела диафрагма. Субмарина вздрогнула. Закачались, отдаляясь, три мутно-жёлтых круга — посадочные огни батиполиса. Сихали раскрутил маленький штурвальчик, легонько сдвинул рукоятку скорости.
Только здесь, на привычном месте командира субмарины, он успокоился по-настоящему, привёл в равновесие душу, разум и тело.
Иные простодушные переселенцы с ходу принимали обычаи ТОЗО, живя легко и не мучая себя рефлексиями. А вот Тимофею Михайловичу Брауну, белотелому интеллигентишке, приходилось поначалу туго, пока он не опростился, не загорел, не обветрился, не оброс мясом. Пока не стал похож на киношного океанца — крепкого парня в потрёпанном комбезе с двумя кобурами на оружейном поясе, небритого, со скупой усмешечкой, с твёрдым взглядом холодных льдистых глаз, всегда готового пустить в ход кулаки или бласт с рукояткой, потёртой от частого использования…
Вот Илья — человек простой, он сразу стал своим в жестоком и прекрасном мире ТОЗО. Хотя… Ведь не зря же Харин не расстаётся с нательным крестиком, и иконку Николая Чудотворца в субмарине на пульт прицепил. Знать, и Змея посещают тошные воспоминания…
…Подводная лодка плавно всплыла над центральным бункером, похожим на яйцо величиной с четырёхэтажный дом, опоясанное карнизом, и весь батиполис открылся за иллюминаторами — сцепка сфер-бункеров, огромных синеватых шаров, приподнятых надо дном частоколом свай. Прожектора на мачтах освещали город сверху, добрасывая голубые лучи до площадок КДА — комплексов добывающих агрегатов, чьи суровые формы тонули во мгле. Агрегаты-аквалюмы выстроились двумя батареями — нижняя опиралась на сваи, верхняя покоилась на решётчатых опорах. Громадные воронки, коленчатые трубы, резервуары накопителей… А прямо под ними из ила высовывались сифоны моллюсков, отсвечивали пурпуром морские перья, покачивались заросли прутовидных вестиментифер — с виду бахромчатые красные цветы на белых стеблях, а по жизни — черви… Такая вот абиссальная[18]буколика.
— Может, так и лучше, — прогудел Тугарин-Змей.
— Ты о чём? — не догнал Сихали.
— Маринке на Спу полегче будет…
— А то! Конечно, полегче. Там же невесомость.
— Ну да! — глубокомысленно сказал Харин, заметно приободрясь.
Субмарину чувствительно повело — аквалюмы работали, «высасывая» из потока дейтерий. Вдалеке, чуть заметные за толщей воды, светились огоньки старательских и горняцких станций, для которых батиполис являлся как бы центром притяжения, местом, где можно было выпить с друзьями, посудачить за жизнь, приволокнуться за девушками. Подраться тоже можно было.
«Рапа-Нуи» расположился на разломе Пасхи, чуток к северу от одноимённого острова.[19]В округе хватало гидротерм, марганцевых конкреций[20]и прочего добра — бери, не хочу. Вот и брали. Тем и жили.
— «Орка-один» вызывает «Наутилусы», — проговорил Тугарин-Змей, склоняясь к пульту.
Динамик пиликнул и захрипел простуженно:
— «Наутилус-1» следует параллельным курсом. Всё спокойно.
— Докладывает «Наутилус-2», — донёс звучатель другой, ясный голос. — Всё идёт штатно.
— Принято, — обронил командор и повернулся к Брауну. — Может, я поведу? — предложил он неуверенно.
— Обойдёшься, — ухмыльнулся Сихали. — Я ещё не наигрался.
9 декабря, 11 часов 10 минут.
ТОЗО, Центральная котловина, база «Центроникс».
Дом-город «Центроникс» оправдывал своё название вдвойне — находясь в самой серёдке Тихого океана, он являлся опорной базой проекта ТОЗО. Здесь же размещалась и резиденция генрука.
