— Так мама — это мама, а девчонки — это девчонки, — не унималась Марина, раззадоривая брата. — Ты когда вырастишь, тоже с мамой будешь жить?
— Ну да, — заявил он на полном серьёзе. — Мам, ты же всегда будешь со мной, даже когда я вырасту?
Юля уже открыла рот, чтобы ответить, как Маринка опередила её:
— Конечно будет, куда она денется. Но когда ты станешь взрослым, и у тебя проявится… эммм… жена, ты и сам захочешь съехать от родителей. Это закон природы. Все так делают. Разве бабушка Соня живёт с вами? А ваш Рекс? Разве он живет в будке с мамой?
Сашка округлил глаза и заторможено поднес ложку ко рту. Юля так и видела, как в его головке завращался цепной механизм, выстраивая в логическую последовательность услышанную информацию. Рано ему ещё о таком думать.
— Марин, хватит. Ты его сейчас пригрузишь, а мне потом полночи разгребай. Саш, — позвала мальчика, перебрав на себя внимание, — когда ты станешь взрослым, всё само собой решится. К этому приходят со временем, а не в пять лет. Но обещаю: и я, и папа всегда будем рядом, сколько бы лет тебе не было.
По крайней мере, она приложит к этому максимум усилий.
Маринка погостила у них до самого вечера. За это время они успели сходить в парк, посмотреть мультики, порисовать и даже накрутить голубцы.
Как Юля не упрашивала племяшку задержаться на ужин, лелея тем самым отстрочить грядущий конфликт, девушка отказалось. Мало того, что не хотела оказаться в эпицентре скандала, так ещё и с Дударевым договорилась о встрече.
— Прости, я бы с радостью осталась, — развела Маринка в сторону руки, виновато пожав плечами, — но, к сожалению, не смогу. За мной сейчас приедут. Только, Юль, прошу, не говори пока Глебу, а то он сразу доложит отцу.
— Ты же понимаешь, что Рома не одобрит твой выбор.
— Одобрит. Куда он денется. Просто я хочу рассказать, когда он будет в хорошем настроении.
— Ага, — рассмеялась Юля, вспомнив вспыльчивость родственника. — И желательно, чтобы в этот момент под его рукой не было ружья.
— Во-во, ты меня понимаешь, — поцеловала её на прощанье Маринка, подмигнув. — С ним нужно очень аккуратно, а то и до греха недалеко.
В это время у ворот кто-то посигналил.
— Всё, пока, — засуетилась Маринка, поправляя в прихожей едва прикрывающее задницу платье. — Обещаю держать в курсе событий, а ты тоже не давай себя в обиду.
— Договорились, — улыбнулась Юля, надеясь, что так и будет.
Как только девушка скрылась из виду, она метнулась на второй этаж и припала к окну, пытаясь разглядеть остановившийся у дома тонированный внедорожник. Самого Дударева не видела, а вот Маринку, даже очень хорошо. Племяшка буквально светилась, умащиваясь на переднее сидение.
Юля прижалась разгоряченным лбом к прохладному стеклу и тяжко вздохнула. Лишь бы её интуиция ошибалась. Лишь бы оказалась не права.
Радостный визг «Папа пришёл!» ворвался в подсознание, заставив встрепенуться всем телом.
Пока спускалась по лестнице, Сашка уже успел поделиться новостями и то, с каким лицом было встречено её появление — означало только одно — её своеволию совсем не рады.
— Пап, правда же, здорово? — повис на руке у Глеба сын, ожидая с его стороны восторга, а он стоял посреди прихожей, с небрежно послабленным на шее галстуком и буквально «пилил» Юлю взглядом.
— Да, здорово, — очнулся, сбросив с плеч сумку и присел перед мальчиком на корточки. — Саш, а ты можешь поиграть у себя в комнате, пока мы тут с мамой кое-что обсудим?
— А ты обещаешь потом покататься со мной на велосипеде?
— Конечно. Пять минут, и обещаю, всё будет.
Голос вроде и спокойный, даже скорее уставший, и в то же время с затаившейся угрозой. Ещё бы. Пришёл домой, а тут такой нежданчик. Что сказать, не любил её муж такие "сюрпризы". Жуть как не любил. Особенно, когда с его словом не хотели считаться.
Саша побежал вприпрыжку к лестнице, минуя застывшую Юлю и напевая под нос песенку, скрылся на втором этаже.
Чтобы не тревожить его, Юля возобновила спуск, нацепив на лицо добродушную улыбку, подошла к мужу, мягко поцеловала в идеально-выбритую щеку, заменив тем самым привычное «привет» и как ни в чем не бывало, прошла на кухню. Глеб молча увязался следом.
Старалась вести себя непринужденно, будто ничего не произошло (хотя по факту так и было) и оточенными до автоматизма движениями принялась сервировать стол. Тянуло посмотреть на привалившегося к двери мужа, но сдерживалась. Пока гремела посудой, пыталась взять себя в руки и принять оборонительную позицию.
— Юль, ты ничего не хочешь мне сказать? — Глеб просунул за спину руки, смягчая соприкосновение с деревом.
— Зачем? Ты и так всё знаешь. Кстати, не хочешь поздравить? — вскинула на него глаза, улыбаясь. Кто бы знал, чего ей стоила эта улыбка. Глеб… он ей не враг и никогда не желал зла, но уж так повелось, что любая тема, касающаяся её трудоустройства, воспринималась им в штыки. Он не был скуп, резок, груб. Никогда не орал и не употреблял маты. Слишком правильный, слишком придирчив к любой мелочи. В его виденье все женщины должна сидеть дома и заниматься домашними делами, а мужчины — ходить на работу и обеспечивать семью.
«Идеальный мужик! — воскликнут многие. — Где таких раздают? Мы станем в очередь». Но дело в том, что именно такая ограниченность больше всего и вредила их семье. Вносила некий дисбаланс, потихоньку подтачивала корни и с каждым прожитым вместе годом раздражала всё больше и больше.
— Какой нахрен садик? — спросил холодно, стерев с её лица улыбку. — Мы о чем разговаривала на днях? Забыла уже?
На его выпад Юля отреагировала вполне себе безразлично. Когда живешь с человеком двенадцать лет, многие моменты воспринимаются как должное. Они знали друг друга как свои пять пальцев, и заведомо могли предвидеть последовавшую реакцию. Сейчас он смотрел на нее прямо, поджав губы в недовольной улыбке, и терпеливо ждал логического объяснения.
— Нет, не забыла, — поправила на плече полотенце. — Но это не тот случай, когда я зависима от твоего разрешения. Нет разницы, будет Сашка там до обеда или целый день.
Глеб накрыл лицо руками и несколько секунд массировал его, видимо, собираясь с мыслями. Даже жаль его стало. Работа у него нервная, ответственная. Он из кожи вон лез, чтобы они ни в чем не нуждались. Не пил, не курил. Вел здоровый образ жизни, всё свободное время уделял сыну. Но вот эта его подконтрольность… порой, честное слово, смахивала на диктатуру.
— Юль, скажи, тебе чего-то не хватает? Может, я недостаточно балую тебя, — его взгляд изменился, стал острее, более резким. Юля так и осталась стоять недвижимо, когда он подошел к ней и осторожно заключил лицо в теплые ладони. — Может, пообещал что-то и не выполнил?
— Нет, — прошептала, чувствуя на подбородке легкой скольжение шероховатых подушечек.
