После портретов у окна мы занялись съёмкой одежды. Мариша выставила свет, Лаврик несколько раз убирал блеск со лба Ильи и поправлял волосы. Дольше всего возились с курткой кислотно-оранжевого цвета. Он убивал внешность модели и резал глаза всем окружающим. На груди и спине красовался логотип банка — спасибо, что не слишком крупным шрифтом.
— Ты возьмёшь эту куртку с собой? — спросила я.
— Да, конечно. Я должен её носить, об этом указано в договоре, — ответил Илья.
— Она нормальная? Подходит для гор?
— Вполне.
— Тебе не очень идёт этот цвет, — предупредила я.
Илья рассмеялся:
— Это не имеет значения. Цвет выбирают не ради красоты, а чтобы человека было заметно издалека — на камнях, снегу или льду. Оранжевый в этом плане хороший цвет.
— Так вот в чём дело. Если ты потеряешься, тебя легко смогут найти… — вырвалось у меня прежде, чем я поняла, что мои слова могли причинить ему боль.
Его жена потерялась на спуске с вершины. Во время бурана. И её не нашли — ни живой, ни мёртвой.
Илья запнулся лишь на секунду, но быстро взял себя в руки:
— Я надеюсь, что меня найдут, если возникнет такая необходимость.
А я надеялась, что он не потеряется. Ещё утром мне было безразлично, заберётся ли на Эверест альпинист Илья Долин, а сейчас очень хотелось, чтобы он благополучно совершил восхождение и вернулся из экспедиции живым. Я плохо понимала, зачем ему идти туда второй раз. Банк оплачивал накладные расходы и рекламную кампанию, но вознаграждение альпинисту не платил. То есть Илья не из-за денег согласился на эту авантюру.
Я всегда считала, что такие восхождения совершались раз в жизни, — чисто чтобы поставить галочку и закрыть гештальт. Это как выиграть Олимпийские игры или сорвать джекпот. Высшее достижение для альпиниста. Но идти второй раз на Эверест по старому маршруту — в чём смысл? Ещё раз испытать судьбу?
Что Илья там забыл?
***
Пообедали заказанной пиццей, а к вечеру все валились с ног. Я разрешила открыть бутылку шампанского, чтобы отпраздновать первый съёмочный день. Все с удовольствием повалились на диваны с бокалами вина — кроме меня, потому что я была за рулём. Себе я налила кока-колы. Мариша быстро выхлебала шампанское и с сожалением сказала:
— Счастливые, свободные, безответственные люди! Желаю приятно провести вечер, а мне пора бежать в садик. Я и так свою принцессу последней забираю, она постоянно на меня дуется.
— Беги, Мариш. Завтра на скалодром можешь не приезжать. Куда ты денешь ребёнка в шесть часов утра?
— А ты одна справишься? Я могу закинуть её бабушке.
— Не надо! Я возьму пару системных вспышек, всё будет хорошо.
— Спасибо! Тогда я побежала! Приятного вечера!
Когда Мариша ушла, Лаврик открыл вторую бутылку и достал кусок итальянского сыра, который подпольно купил в интернете. Серьёзный знак! Лаврик берёг этот сыр, как Кощей Бессмертный своё яйцо. Похоже, Илья не на шутку его зацепил. Только всё бесполезно. Я видела, какими глазами Илья смотрел на меня. Ему нравились девушки.
— Оленька, а тебя муж дома не ждёт? — ласковым голосом спросил Лаврик. — Он не дуется, когда ты задерживаешься на работе?
Он хотел остаться с Ильёй наедине — побухать, поесть сыра, поболтать за жизнь в интимной обстановке. Возможно, предпринять очередную неудачную попытку соблазнения натурала. Бедный Лаврик.
— Ты прав, мне тоже пора, но у Ильи много вещей, хочу подбросить его до дома.
— Я сам его подброшу! — вскинулся нетрезвый Лаврик.
— Во-первых, ты пьян, а, во-вторых, у тебя нет машины.
— Я отвезу его домой на метро!
Илья заулыбался:
— Спасибо, Лаврик, но я воспользуюсь предложением Ольги.
3. Извини
Когда Илья увидел мой джип, — совсем не паркетник, — он сказал:
— Если бы у нас вчера был такой вездеход, не пришлось бы топать десять километров туда и десять обратно.
И никаких банальностей в стиле «Зачем такой хрупкой девушке такая большая машина?». У меня вырвалось:
— Я могу отвезти вас к камню, если нужно.
— Зачем тебе тратить время? — спросил Илья. — В лесу местами ещё лежит снег, земля холодная, на речке лёд. Ты же не скалолазка и не походница, верно? Песни в лесу у костра — не твоё?
Мы забросили рюкзак Ильи и пакеты с одеждой в багажник и сели в машину. Я ответила:
— Я фотограф, Илья. Это хуже, чем скалолазка и походница. Ради хорошего кадра я и в лес поеду, и на камень залезу, и у костра посижу. Если вы с друзьями снова соберётесь в поход — я предлагаю услуги водителя взамен разрешения вас фотографировать. И это будут мои фотографии, не ваши. Я смогу их выставлять, продавать и использовать в коммерческих целях.
— Понятно, — улыбнулся он. — Заманчивое предложение, я поговорю с ребятами. Я ещё пару недель буду в городе, может, куда-нибудь выберемся.
— Поговори. Куда поворачивать? — спросила я, выруливая на проспект. — В каком районе ты живёшь?
— Я живу на старой барже под мостом Бетанкура, — ответил Илья.
— Под мостом? Ты шутишь?!
— Нет. Друг переделал баржу в жилой дом на воде, там довольно уютно. Пустил меня пожить, пока сам в отъезде. Так что в моём распоряжении целая баржа — для бездомного бродяги это большая удача.
— А почему бездомного? Разве ты не местный? Я думала, ты родился и вырос в Петербурге.
— Так и есть. У нас с мамой была квартира на Лиговском проспекте, но после её смерти я продал жильё. Мы с женой мечтали об Эвересте и решили потратить деньги на восхождение. А жили в то время с её родителями, — Илья рассказывал спокойно, но смотрел не на меня, а в окно. — А когда… Когда Ирина пропала, её родители отказались со мной общаться. Несчастье с дочерью стало для них большой трагедией, они не смогли меня простить.
— Но ведь ты не виноват в том, что случилось!
Илья пожал плечами, как будто не был уверен в своей невиновности на сто процентов. Вот уж не думала, что в первый же день разговор зайдёт о гибели его жены. Он сказал «пропала», но там не пропадают — там гибнут.
— И где ты живёшь после того, как родители жены тебя выгнали?
— В базовых лагерях обычно. Я работаю гидом, помогаю людям подниматься на вершины. Когда приезжаю в город, останавливаюсь у друзей, но в последнее время это случается нечасто. Меня ничего здесь не держит.
— Но рано или поздно тебе придётся вернуться в цивилизацию. Нельзя же всю жизнь провести в горах.
— Может, и нельзя, но я постараюсь, — мягко ответил он.
Постарается провести всю жизнь в палатке у подножия Гималаев? У меня не укладывалось это в голове. Я думала, с возрастом альпинисты превращались в равнинных жителей, остепенялись, рожали детей, а в горы ездили только в отпуск — и то не в Тибет, а в Крым, например. Там тоже красивые виды и горный воздух.
