друг другу головами, большие медвежьи шкуры. А на креслах качалках, установленных на них, со смаком потягивая трубки и беседуя, качались друзья отца граф Эрнест Розенберг и барон Альфред фон Занге.
Увидев вошедшего Герхарда, господин Занге воскликнул,
– О, Герхард, мы уже Вас заждались, молодой человек.
– Ну, как Вам наше небольшое гнездышко, наш секрет с Вашим отцом? – спросил у него граф,
– Восхитительно, нет слов! – ответил Герхард.
– Мы эти места с Вашим отцом облюбовали еще до первой Мировой войны в 1912 году. Не так ли, любезный мой друг Карл? – спросил у доктора уже в почтенных годах Граф.
– Да, именно так это было, и, по-моему, летом,
– Сколько раз бы мы сюда не приезжали, верители молодой человек, нам никогда не надоедает. Каждый раз, уезжая, нас снова и снова тянет обратно. Вы, наверное, еще не знакомы со стариной Филиппом. О, если позволите, эту миссию я возложу на себя. Вот уже семнадцать лет этот любезный господин является неизменным нашим ангелом хранителем в этом божественном уголке земли. Он один из прекраснейших людей, каких Вам, мой друг, приходилось встречать на своем веку. Отменный повар, гостеприимный хозяин, великолепный охотник. Теперь и Вы, молодой человек, будете его желанным гостем, не так ли уважаемый мой друг Филипп?
– Да, конечно, к Вашим услугам, Герхард, – протянув ему свою руку, ответил егерь. Затем обратившись ко всем, добавил,– прошу к столу, дорогие гости, – сказав, сам направился к плите, где в огромном чугунном чане варилась уха из горной форели.
Когда все расселись по своим местам, егерь поставил на стол чан с ухой. После того, как он налил суп по тарелкам гостей, граф взял слово.
– Скажите мне, любезный мой друг Герхард. Когда Вас так почивают, накрывают перед Вами такой изысканный стол, где глаза разбегаются от изобилия. Можем ли мы не приезжать сюда, а? – За тем, взглянув на егеря, – Вы нас слишком балуете, друг мой Филипп. Друзья, а может быть нам вообще перебраться сюда, как Вы думаете? – с улыбкой спросил он у них. Все они хором засмеялись, а граф тем временем, продолжил, – Но, увы, к великому нашему сожалению, мы были бы безгранично и рады, но мирские дела нам этого не позволят. Хотя, мы должны быть благодарны господу, пусть даже и изредка, но нам все ж удается находить время, чтобы немножко развеется, на время отложить наши земные будни и вырваться сюда. Кстати, сегодняшнему визиту мы обязаны Вам молодой человек, – граф обратился к Герхарду, – с того самого дня, как Вам стукнуло шестнадцать, с чем мы все Вас искренне поздравляем, Ваш любезный отец настойчиво приглашал нас на охоту.
Тут в разговор вмешался господин Занге, – Герхард, как вам понравился винчестер? Вы уже успели из него пострелять? Его, моему другу Карлу посоветовал я.
– Дорогой мой друг Альфред, надеюсь, Вы не забыли наш подарок Герхарду? – спросил у друга граф.
– Как же я мог забыть, просто я ждал удобного случая, – сказав, господин Занге, выйдя со стола, стал что-то доставать со своего огромного рюкзака. Затем, протягивая Герхарду, он добавил,
– А ну ка, любезный, примерьте.
В рюкзаке господина Занге находилась полная экипировка охотника. Замшевая шляпа, короткая коричневая дубленка, свитер под цвет куртки с белыми волнистыми узорами. Теплые брюки галифе из молодой оленьей шкуры и длинные, полностью меховые австрийские сапоги.
Герхард, взяв всю одежду, удалился в свою комнату, чтобы переодеться. Через некоторое время, когда он вновь появился перед ними весь сияющий от счастья, гости были в восторге.
Одежда, подаренная друзьями отца, ему была впору. Патронташ, повешенный на широченном армейском ремне, а так же винчестер, надменно прижатый к бедру прикладом, дополняли ее.
Состояние Герхарда, чувства, переполняющие его, были неописуемы. Он мысленно был уже в горах, а внимание гостей всецело были прикованы ему. Они своими восторженными эпитетами в адрес молодого человека, совершенно позабыли о еде. Тут инициативу вновь взял на себя граф Эрнест Розенберг.
– Друзья мои, торжественная часть нашего мероприятия завершилась. Носите на здоровье, молодой человек. А нам всем стоит обратить свои взоры к столу. Ведь не зря же любезный наш друг Филипп трудился у плиты, чтобы нас с вами накормить. Давайте отведаем эти яства, пока не остыло. – Произнеся молитву, благословив всех, они приступили к трапезе.
Как заметил граф, действительно стол разрывался от изобилия. Чего только не было на нем. Запеченные куропатки, приготовленные на гриле тетерева. Оленья и кабанья ветчина. Огромный чан ухи из форели. Домашние, копченные и вареные колбасы, вяленое мясо кабана и оленя. Словом стол был накрыт шикарный. Пробуя каждое блюдо, гости господина Лама не жалели комплиментов в его адрес. Так они за едой и задушевными разговорами о жизни, о будущем Герхарда совершенно позабыли об охоте и не заметили, как быстро пролетел весь день. И только ближе к вечеру господин Занге воскликнул,
– Друзья, а ведь мы собирались сходить на охоту непременно в первый день, – затем взглянув на Герхарда, – выходит, мы Вас подвели, мой юный друг, – как бы смущенно сказал он.
– Не волнуйтесь дядя Альфред, мы еще успеем пострелять, – успокаивая его, произнес Герхард.
Договорившись утром встать за темно, все они пошли отдыхать. Только Герхард остался в холле. Взяв в руки со стены арбалет, он пристально и ребяческим любопытством, усевшись на кресле, стал его изучать. Так сидя у камина, держа в руках арбалет, и заснул. Господин Лам, видя, как он мирно и сладко спит пригретый теплом камина, накрыл его одеялом и, подбросив несколько березовых поленьев в камин, тоже пошел отдыхать.
Утром после завтрака, пожелали друг другу удачной охоты, и разделившись на группы, они направились в горы.
Доктор Штаубе, зная, что сын еще не смышлен и горяч, осознавая то, что Герхард на охоте впервые, а значит, он будет стремиться самоутвердиться в глазах отца и может в этом порыве своем забрести куда не следует. Понимая это и волнуясь за него, он попросил егеря, как самого опытного среди них, чтобы тот присматривал за Герхардом и был всегда рядом с ним. Волнения доктора были не напрасны. Герхард раннее не то что бы пострелять из ружья не мог, он и вовсе не держал в руках ружьё. В этом была и вина самого доктора Штаубе, потому что раньше он категорически запрещал сыну приближаться к оружию. К тому же окрестность была сплошь и рядом скалистой. А кто, кроме господина Лама в ней мог хорошо ориентироваться. Да и места наиболее безопасные, но в то же время, где больше вероятности
