Книга Психушка монстров - Ольга Гребнева

вспомнил. До леденящего ужаса, скрутившего все внутренности. Непроизвольно охлопывая себя ладонями, парень искал дыру в груди, которая должна была остаться от арматурины. Куртка на груди (и насколько он мог понять, на спине тоже) торчала заскорузлыми лохмотьями. Кстати, вон тот самый металлический прут из сугроба торчит, а вокруг снег залит чем-то тёмным. Голову Эдика повело, он тяжело опёрся на ворота, и его вывернуло с болезненными судорогами. Однако никаких иных неприятных ощущений в себе Эдик не замечал, ни боли в груди, ни кровотечения, ничего. Головокружение явно было вызвано нервами, а не потерей крови.

Рядом послышалось поскуливание, и Эдику в плечо ткнулось что-то.

— Страж? — севшим голосом произнёс парень, не торопясь оборачиваться. В памяти слишком живо всплыла картинка несущегося сквозь зимнюю ночь огромного монстра с крыльями тьмы за плечами.

Ухо и щёку Эдика обдало жарким дыханием, а нос Стража вновь ткнулся в плечо. Надо сказать, парень не отличался низкорослостью, а значит никакая собака, даже самой крупной породы, до его плеча не дотянется. Эдик судорожно сглотнул, выдохнул и медленно повернулся, внутреннее стараясь смириться с тем, что его четвероногий друг продолжает выглядеть как ночной кошмар.

Страж сидел прямо у него за спиной и дружелюбно сопел, вывесив язык из пасти. Ни дать ни взять дружелюбный домашний кобель. Если бы не несколько «но». Во-первых, даже в сидячем положении он значительно превосходил Эдика ростом, во-вторых, клыки явно велики даже для его немаленькой пасти и торчат из-за губ кривыми лезвиями, в-третьих, глаза светятся тускло-зелёным, потусторонним каким-то светом, ну и в-четвёртых, крылья, сотканные из тьмы с разноцветными сполохами, тоже никуда не делись, монстр просто сложил их аккуратно за спиной. А крылатых псов таких размеров не бывает.

— Не. Бывает, — раздельно и отчётливо сказал Эдик прямо в морду Стража. — Ты мне мерещишься. Или снишься. Сгинь.

Говорил и сам себе не верил. Потому что морозный воздух щипал щёки, во рту горчил привкус рвоты, а в ушах чуть шумело после приступа головокружения. Сроду Эдуарду такие подробные сны не снились, чтобы и вкус, и температуру чувствовать.

Страж, естественно, предложение сгинуть проигнорировал и вместо этого издал ещё одно поскуливание, на сей раз в нём слышалась ликующая нотка, и лизнул парня шершавым языком в щёку. Учитывая размеры, практически умыл, Эдик аж отшатнулся. Смердело у «пса» из пасти знатно, как впрочем у любого зверя. Эта приземленная подробность окончательно привела парня в чувство, и стало ясно, что либо глючит его на редкость правдоподобно, либо всё реально. При любом раскладе отмахиваться от окружающего и делать вид, что нет ничего этого, — не выйдет.

Сплюнув в снег, чтобы избавиться от противного привкуса во рту, Эдуард, старательно не глядя в сторону того места, где по своим воспоминаниям он упал на ржавый прут, торчащий из сугроба, и… Да умер, умер, хватит уже пытаться выдумать слово-заменитель. По представлениям Эдика, мёртвые не ходят, их не тошнит, и всякие даже очень странно выглядящие животные на них не пахнут своими пастями. Мёртвые, они лежат себе на том месте, где испустили последний вздох, и всё. А если, к примеру, душа отделяется неупокоенным призраком (как все современные молодые люди, Эдик не чуждался мистических историй в фильмах и книгах), то тогда лежало бы тело, и он бы видел себя со стороны. И опять же призраки никаких запахов и вкусов не ощущают.

— Точно нет, — произнес парень вслух. — А значит, что бы ни случилось, а я живой. И надо домой.

Конечно, если бы Эдик был главным героем мистической книги, он непременно взялся бы выяснять, что произошло, куда он попал, почему Страж претерпел такие изменения в своём внешнем виде, ну и так далее. Но он — обычный продавец, до сих пор не попавший домой после официально двенадцатичасовой смены, которая всегда увеличивается на час-другой из-за всяких форс-мажоров. Время наверняка уже за полночь, завтра новый рабочий день, и совершенно Эдику не хотелось решать загадки, а хотелось в тепло, к уютному электрическому свету, мягкому дивану и ароматному чаю.

Не обращая внимания на Стража, продолжавшего что-то там «рассказывать» на своём собачьем языке, парень решительно двинулся у воротам. За витыми чугунными загогулинами царила непроницаемая темнота. Словно освещавший ЖК лунный свет за ограду не попадал. Там, конечно, деревья, лес, но хоть очертания стволов должны же быть видны…

На калитке висел массивный ржавый замок, покрытый толстой коркой полупрозрачного льда. Однако в отличие от того, что помнил Эдик до своего обморока, дужка замка была откинута, а значит, калитка открыта — и нет необходимости карабкаться через забор или пытаться взломать. Поморщившись от боли в замерзших ободранных ладонях, он толкнул створку. С лёгким скрипом калитка отворилась, открывая дорогу… Куда?

Теоретически там подъездная дорога к ЖК от шоссе, а чуть в сторону тропинка через лес к остановке, по которой Эдик уже несколько недель ходил. Вот только сразу за чертой забора наступал мрак и ничто. За этой словно проведённой по линейке границей парень не мог рассмотреть ни одного лунного отсвета, ни блика на снежной поверхности. Просто вообще ничего. Сделать шаг в эту неестественную темноту было жутко, и Эдик замялся, перетаптываясь на пороге. Вытянул руку вперёд, ладонь не почувствовала никакого сопротивления, только будто холоднее стало и рука теперь была видно нечётко, как сквозь толстый слой грязной воды или клубы дыма.

«Вернись».

— Что? — Эдик обернулся, ища глазами того, кто мог это сказать.

Никого, кроме по-прежнему ожидающего его собакоподобного монстра, не наблюдалось. Страж поднялся на все четыре лапы и раскинул крылья. И пристально смотрел на Эдика.

— Это ты сказал? — чувствуя себя последним идиотом, поинтересовался парень. Ясно же, что пасть животного технически не предназначена для речи.

«Останься».

Голос, по которому никак не определишь, мужской он, женский или вовсе детский, снова отозвался, кажется, прямо под затылочной костью.

— Да иди ты, — ласково ответствовал Эдик, которого все странности уже не пугали, а скорее раздражали. — Колбасу вон ешь. Приятного аппетита. А я пойду, пожалуй.

И смело шагнул в темноту за калиткой. Перед глазами побежала рябь, какая случалась на старых телевизорах, когда антенна барахлила, в уши ввинтился противный пищащий звук — то ли автомобильная сигнализация, то ли открытый домофон, то ли опять же смутно помнящийся из глубокого детства писк, сопровождающий профилактические работы на телеканале.

«ЗАКР-Р-РОЙ!!!»

Теперь голос в голове просто оглушал — рычащий, совсем не похожий на человеческий. Но по интонациям не злобный, в скорее испуганный. Превозмогая себя, прижав ладони к ушам, чтобы хоть немного загородиться