Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
печали, он бы не плакал.
Игру актера, прошибающую нас до слез, можно понимать как его аргументацию. Он взывает к нашей эмпатии, к нашей заинтересованности. Когда он приводит в качестве аргумента свою печаль — то есть исходит из авторитета своего опыта, — он тем самым признает, что мы тоже испытывали печаль. Если бы мы никогда не испытывали печали, если бы у нас не было собственного авторитета, то сцена, которую он представляет — его аргументация в этой импровизированной полемике, — не имела бы никакой силы.
Мы начинаем понимать: успешный спор — это общение признанных авторитетов обеих сторон спора. То, что я спорю, дает Другому право мне возражать. То, что я говорю и хочу быть услышанным, дает Другому аналогичное право быть услышанным. И для этого никому из нас не обязательно поступаться своим авторитетом. Мы оба вправе принимать или отвергать доводы друг друга. Невозможно спорить с теми, у кого нет собственного авторитета. Это равносильно тому, что спорить с глухой стеной или с мертвецом. В каждом доме и рабочем пространстве нужно прикрепить на холодильник или на дверь начальника табличку: ПОЖАЛУЙСТА, СПОРЬТЕ СО МНОЙ. В конце концов, спор — это не всегда словесные баталии. Гораздо чаще спор напоминает интимные отношения — процесс, который доставляет наибольшее удовольствие при активном участии обеих сторон.
ИТАК. Мы были заперты в своих психологических каморках теми, кто искал не нашей любви, а нашей покладистости, кого интересовал не наш рост, а наше раболепие. Но ключи к нашей свободе — в наших руках. Мы должны просто дать себе разрешение открыть свои двери.
Мы боимся. Но страх свидетельствует о том, что мы живы, и указывает на источник любого успешного спора — наше «я». Мы сжимаемся от страха. Мы корчимся от боли. Но мы можем ощутить его энергию и преобразовать его силу в собственную силу.
Многие возражают, что у них нет таланта спорить. Они плачутся: «Если бы я только мог быть таким, как они». Но все эти стенания ведут лишь к личностной смерти, так как, для того чтобы походить на других, мы должны отказаться от своей совершенной уникальности. Некоторые возражают, что у них нет авторитета. Еще раз повторюсь, что мы являемся единственным авторитетом — для самих себя.
Если вследствие проявления собственного авторитета и исходя из собственного опыта вы приняли — как верные для себя — мои аргументы (хотя бы отчасти), то, возможно, вам захочется присоединиться ко мне в поисках других потерянных сокровищ. И раз уж мы разрешили друг другу спорить, давайте продолжим этот диалог, это замечательное приключение, этот обмен мнениями.
2
Когда спорить
Победа без спора
ЗАМОК. Если я спорю, я хочу победить.
КЛЮЧ. Для начала определитесь с тем, что значит «победить».
Что значит «победить»? Мы побеждаем, когда вынуждаем Другого сложить свое эмоциональное и интеллектуальное оружие и сдаться? Мы торжествуем, когда Другой кричит: «Ты победил! Я был неправ! Я жалкое ничтожество, недостойное ступать по этой земле!»? Мы ждем, когда Другой поднимет белый флаг капитуляции и начнет отчаянно им размахивать? Должны ли мы всегда изъедать душу своего врага солью, как поступил Рим с почвой Карфагена? Будь это так, я бы не выиграл ни одного спора за свою карьеру.
Когда-то я, как и большинство людей, считал, что выиграть спор — значит заткнуть оппонента за пояс и заставить его умолкнуть. Можете себе представить, как это убеждение сказывалось на моей семейной жизни и отношениях с людьми, которых я любил. Исходя из него следовало, что моя жена и дети должны были ходить тише воды, ниже травы. Что их идеи, их вклад в отношения принижались или игнорировались. Что я ни в грош не ставил их индивидуальность и уникальность. Такая «победа» по определению означала, что я оставался один, в пустой комнате, сотрясая воздух своими речами, нотациями и требованиями.
Старая поговорка «Палки и камни могут сломать кости, а слова никогда не причинят вреда» априори неверна. Слова и калечат, и убивают. Смертный приговор, вынесенный судьей, — это всего лишь набор слов. Слова, выражающие отказ, предательство, ненависть, неприятие, могут ранить как кинжал. Слова провоцируют войну.
Сегодня, в наш век мнимого просветления ума, слова являются излюбленным оружием в сражениях между мужем и женой. Слова используются в стычках между бизнес-конкурентами, в спорах между работодателями и работниками, в любой борьбе, где на карту поставлены интересы, как принципиально важные, так и мелочные. И хотя слова моментально рассеиваются в воздухе, их последствия часто оказываются долговременными и необратимыми. Слова могут оставлять на психике шрамы, как раны от пуль на теле. Война есть война, какими бы средствами она ни велась.
Использование спора в качестве боевого оружия снискало спору плохую репутацию. У меня был сосед — весьма неуравновешенный тип со взрывным характером. Он напоминал мне заряженный пистолет с множеством спусковых крючков, срабатывающих при малейшем касании.
Мать этого соседа постоянно и намеренно нажимала на один из его спусковых крючков — назовем его «церковным триггером». Как хороший сын, он каждое воскресенье приглашал ее на ужин, и каждый раз, не успев переступить через порог, она задавала ему один и тот же вопрос: «Ты ходил сегодня в церковь, Генри?» Я не раз наблюдал его реакцию, предсказуемую, как записанное сообщение телефонной компании.
«Мама, ты же знаешь, что я не хожу в церковь!» — взвинчивался он. Тогда мать задавала ему вопрос, от которого с не меньшей предсказуемостью срабатывал еще один триггер: «А почему ты не ходишь в церковь, Генри? Ты же знаешь, что надо ходить в церковь!»
После словесной перебранки с более мощными орудийными залпами мать и сын внезапно останавливались, чувствуя себя вполне удовлетворенными. Их словесный поединок был не спором как таковым, а чем-то вроде экзальтированной семейной игры во взаимное бичевание.
Однажды жена этого мужчины подарила ему на день рождения новую газонокосилку. Он никак не мог завести эту хитрую штуковину. Он дергал и дергал за пусковой трос, пока не вспотел и не разразился проклятиями.
— Чертова косилка! — заорал он.
Его крики услышала жена — как и все жильцы многоквартирного дома — и вышла посмотреть, что случилось.
— В чем дело, Генри? — спросила она, хотя наверняка видела, в чем дело.
— Эта чертова косилка не заводится, — рявкнул ее благоверный. К этому времени он вытащил из гаража ящик с инструментами и пытался отрегулировать карбюратор.
— Это очень хорошая газонокосилка, — повысила голос жена. — Я заплатила
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
