духе фордизма для сектора услуг.
Вкратце, разделение по линии хабы-глубинка, которое придаёт новую форму политике по обе стороны Атлантики, является географическим выражением классового деления. Партийные географические различия оказываются масками классового конфликта, и интересы надкласса, проживающего в хабах, и и рабочего класса, проживающего в глубинке, вступают в противоречие друг с другом, когда дело доходит до политики защиты окружающей среды, торговли, иммиграции и культурных ценностей.
Из всех эгоистических мифов, существующих в пропаганде надкласса из мегаполисов, самым абсурдным является представление о том, что хабы более «продуктивны», чем глубинка. Оно имеет смысл только если приравнять доход и производительность. Если так рассуждать, то если вме миллиардеры в США переедут в роскошный загородный курорт Джексон-Хоул, штат Вайоминг, то он тотчас же станет самым «производительным» местом во всей стране.
В действительности же зажиточные инвесторы, менеджеры и специалисты в глобальных хабах, вроде Нью-Йорка, Лондона и Сан-Франциско, платят за их услуги или предоставляемый капитал крупные компании или фирмы, большинство из которых зависит от материального производства или транспортной инфраструктуры за пределами хабов. Состояние многих топ-менеджеров технических корпораций из Сан-Франциско созданы за счёт бесчисленного множества рабочих с низкой зарплатой в Китае и других странах, за счёт голодных до энергии «серверных ферм», расположенных в далёкой сельской местности и на масштабной коммуникационной и транспортной инфраструктуре, соединяющей города и страны, чью работоспособность обеспечивают рабочие.
Майкл Сембалест из управления активами «Джи.Пи. Морган» пишет, что без глубинных регионов США «....крупные города оказались бы не способны расти так, как прежде, и/или США оказались бы в серьёзной зависимости от геополитически ненадёжных и более дорогих еды и энергии, и были бы уязвимы к неподконтрольным им погодным, экологическим и финансовым условиям». В порядке насмешливого мысленного эксперимента Сембалест перетасовывает 538 голосов коллегии выборщиков, выбирающей президента США, между штатами на основании двух равновесных факторов — населения и производства еды и энергии: «...Техас, штаты Среднего Запада и Скалистых Гор получат больше выборщиков, а количество выборщиков у штатов Восточного Побережья и Мичигана уменьшится». Безо всякой иронии важнейший аграрный популист конца XIX века Уильям Дженнингс Брайан поддержал бы такое предложение, заявивший в своё время: «...Великие города зиждятся на наших обширных и плодородных прериях. Сожгите ваши города и оставьте наши фермы — и ваши города будут отстроены вновь, как по волшебству; но уничтожьте наши фермы и на улицах всех городов в нашей стране будет расти трава».
Большая часть материального производства, оставшаяся в западных странах, будь то в промышленности, сельском хозяйстве и добыче сырья, включая добычу ископаемого топлива, а также строительство и поддержание в порядке инфраструктуры, располагается вдалеке от модных городских центров и богатых внутренних пригородов, где живёт и работает большая часть менеджерского надкласса. Следовательно, элита надкласса в городах-хабах может положительно относиться к жёстким природоохранным регуляциям и при этом нести незначительные издержки. Общины в глубинке с большей степенью вероятности будут более чувствительны к издержкам экологической политики, чем менеджеры и специалисты из городов-хабов. Более того, большинство рабочего класса глубинки, владеющего собственностью, будет более чувствительно относиться к ограничениям на право использования своей собственности, чем жители хабов, где не только работающие бедняки и рабочий класс, но также и многие специалисты должны снимать жильё, т. к. они не могут позволить себе свои собственные дома. А большинство рабочих в регионах с низкой плотностью населения для общения, отдыха и закупок использует свои автомобили или грузовики.
Бунты французских «жёлтых жилетов» зимы 2018-2019 года иллюстрируют пересекающиеся линии класса и местности в экологической политике. Хотя Франция ответственно лишь за пренебрежимо малое количество выбросов углекислого газа в мировом масштабе, правительство президента Макрона, чтобы разрекламировать французское моральное лидерство в борьбе с глобальным потеплением, подняло налоги на машины и грузовики, использующие дизельное топливо. Издержки сего упражнения в добродетели упали в основном на плечи рабочих и селян, зависящих от своих машин и грузовиков. Их спонтанные протесты, переросшие в месяцы насилия в Париже и других французских городах, вынудили правительство Макрона отказаться от такой политики. Позже, в 2019 году, консервативная партия Австралии, опирающаяся на рабочие регионы с низкой плотностью населения, навёрстала своё отставание и разгромила на выборах прогрессивную партию, которая продавливала экологические регуляции, ставившие под угрозу рабочие места и низкую стоимость жизни на периферии.
Споры о торговле, подобно спорам об экологической политике, являются полями боя классовой войны. Члены надкласса, живущие в хабах, продолжают превозносить блага торговой либерализации между странами с высокими зарплатами для рабочих и странами с низкими зарплатами, включая некоторое понижение цен на товары для потребителей благодарю импорту из стран с низкооплачиваемой рабочей силой, но большая часть западного рабочего класса больше их не слушает. По мере того, как промышленные рабочие места исчезали за морями, что непропорционально влияло на жизни рабочих в глубинке, всё больше и больше разочарованных американцев глядело на лидеров, которые обещали бы исправить торговый баланс — и послать к чёрту экономическую ортодоксию. В 2016 году, по данным экономистов Дэвида Отора, Дэвида Дорна, Гордона Хэнсона и Кавеха Маджлиси, избиратели в тех регионах США, что были затронуты конкуренцией со стороны китайского импорта, с большей степенью вероятности, чем другие регионы, голосовали в поддержку кандадитов-аутсайдеров Дональда Трампа и Берни Сандерса: «...уязвимые к последствиям торговой политики [конгрессовские] округа с изначальным белым большинством или изначально контролируемые республиканцами, со всё большей степенью вероятности выбирали консервативных республиканцев, в то время как уязвимые к последствиям торговой политики округа с изначальным большинством у групп этнических меньшинств или изначально контролируемые демократами, также со всё большей степенью вероятности выбирали либеральных демократов. На президентских выборах округа, больше всех пострадавшие от торговой политики, сместились в сторону кандидата от республиканцев».
Самой важной из многих линий раскола между надклассом в хабах и местными избирателями-рабочими в глбуинке является миграционная политика. Подобно торговой политике в наше время транснационального производства, иммиграционная политика является по своей сути трудовой политикой. Иммиграция всегда была горячей точкой в классовой войне между предпринимателями и рабочими.
Члены преимущественно белого элитарного надкласса в США часто являются личными выгодоприобретателями от попустительского отношения к выполнению миграционного законодательства. Центр опросов Пью сообщает, что в США иммигранты составляют почти половину слуг в домохозяйствах, и эти слуги нанимаются относительно небольшим количеством состоятельных домовладельцев. Как написал Линн Стюарт Паррамор для левого сайта АльтерНет: «В США почти половина горничных и домработниц не являются урождёнными гражданами страны, большинство из них родом из латиноамериканских стран. (Многие богатые рады поддерживать массовую иммиграцию дешёвых рабочих, чтобы они могли и дальше недоплачивать
