мелькнуло разочарование.
— Мы с братом обязательно выясним, как мы сюда попали и как нам вернуться назад. — Немного подумав, я добавила: — И, если ваши дети сейчас в нашем времени, мы постараемся их найти и вернуть.
В серо-зеленых глазах княгини вспыхнула надежда. Она схватила меня за руки и крепко их сжала.
— Правда? Вы поможете?
Я кивнула.
— Значит, вы нам верите?
Хватка женщины ослабла. Она тихо вздохнула.
— Мой муж говорит, что я поверю каждому, кто даст мен надежду на то, что мои дети живы.
— Но сначала вы подвергли сомнению слова моего брата…
— Да, но тогда я еще не связала их с пропажей моих детей. — Анна Николаевна наконец отпустила мои руки и села на подлокотник кресла. — Куда мы только не обращались: в полицию, к ведунам, к царской семье… Все без толку. Никто не мог найти Диму и Леночку. У меня уже не осталось никакой надежды, и тут появляетесь вы — моя последняя надежда.
Анна Николаевна взглянула на меня так жалостливо, что у меня сжалось сердце. Наверное, наша мама тоже станет такой, когда не найдет нас с Димкой. Будет хвататься за любую ниточку, лишь бы получить надежду найти нас.
Теперь уже я взяла Анну Николаевну за руки и, подражая брату, доверительным тоном произнесла:
— Уверяю вас, мы и правда из будущего. И все, что предсказал брат, непременно сбудется. Увы, плохих событий в первой половине двадцатого века намного больше, чем хороших, и, возможно, это к лучшему, что ваши дети сейчас не в этом времени.
— Муж коротко рассказал мне о предстоящих событиях, — прошептала княгиня, будто это была государственная тайна, — но я даже представить не могу, что в стране может поменяться власть. Не будет монархии? Как в Америке?
Я мотнула головой.
— Хуже. Будет намного хуже. К власти придут люди, которым будет не свойственно милосердие и сострадание. Погибнет множество невинных людей, а те, кто останется в живых, будут жить в страхе.
— Когда у нас с месяц тому назад гостили Романовы, я невольно услышала, как Владимир выражал Александру Михайловичу свои опасения насчет революционеров.
— Романовы? — удивилась я. — У вас гостили царь и царица?
— Почти, — улыбнулась Анна Николаевна. Мое удивление ее позабавило. — Великая княгиня Ксения Николаевна, сестра Его Императорского Величества Николая Александровича, и ее муж Великий князь Александр Михайлович, внук Его Императорского Величества Николая Павловича.
От всех этих имен у меня в голове образовалась каша. Единственный, кого я знала — это Николай Александрович, он же император Николай II. И еще Николай Павлович — это вроде бы Николай I, сын Павла I. А остальные, видимо, их родственники, стоящие на ранг ниже.
— Владимир проводил в детстве много времени с Великим князем Александром Михайловичем, они вместе учились, а сейчас у них общие политические взгляды, — продолжала Анна Николаевна. — Наши дети тоже много времени проводили вместе, а когда Лена и Дима пропали, Романовы больше всех помогали нам с поисками. У Александра Михайловича и Ксении Николаевны большие связи — все же царская семья, как никак. Александр Михайлович множество наград имеет, до таких высот дослужился: в прошлом году звание генерал-адъютанта получил, шеф Императорского военно-воздушного флота…
Я слушала княгиню вполуха — сказывалась усталость. Однако, услышав о том, какой пост занимает этот ее великий и прекрасный князь Александр, я сразу же взбодрилась и переспросила:
— Он руководит военно-воздушными силами?
Анна Николаевна кивнула, озадаченная моим внезапным вопросом. Видимо, я повела себя невежливо, перебив ее, да еще и так громко.
— Тогда нам нужно рассказать ему про авиакатастрофу, которая произойдет 7 октября! — выпалила я. — Брат говорил, что будут жертвы. Мы можем их спасти!
Так вот, что чувствовал Димка, когда понял, что мы можем спасти всю страну. У меня сердце билось как ненормальное при мысли, что я могу предотвратить одну авиакатастрофу, а что уж говорить о спасении целой страны!
— Ох, ну… — протянула Анна Николаевна. — Надо, наверное, поговорить об этом с Володей…
— Немедленно! — воскликнула я, опередив встающую с кресла княгиню и вылетев из комнаты со скоростью света.
* * *
В отличие от сестры, Дима ни капли не устал. Возбужденный открывшимися возможностями, он вышагивал по комнате, которую ему отвели Волконские, и размышлял над планом по спасению Романовых.
Перебирая в голове события начала двадцатого века и анализируя их, Дима пытался понять, правильно ли будет начать с преследования большевиков и полного их уничтожения. Не станет ли столь жесткая расправа шансом для меньшевиков, у которых после неудачного декабрьского восстания заметно опустились руки.
Дима остановился перед письменным столом, и посмотрел в окно, из которого виднелись дома на другой стороне канала Грибоедова, который в этом времени называли Екатерининским.
Раздался короткий стук в дверь. Дима резко обернулся и увидел Волконского.
— Можно? — неуверенно спросил он.
Дима кивнул.
Войдя в комнату, Волконский потоптался на месте, будто это он был тут гостем, а не Димка.
— Ты хотел поведать нам свой план, — осторожно начал князь, — но я остановил тебя. Теперь вот не могу уснуть — так мне любопытно. Можешь рассказать о нем?
Владимир Михайлович робко улыбнулся.
Просиявший от его слов Димка усиленно закивал.
— Конечно. Конечно! Садитесь, пожалуйста… — Волконский сел в кресло, а Димка остался стоять и возбужденно заламывать пальцы на руках.
— Итак? — Владимир Михайлович деликатно кашлянул в кулак.
— Ох, да! — воскликнул Димка, слишком взволнованный внезапным интересом князя. — План. Мой план, да… Я как раз размышлял над тем, с чего следует начать, и в голову пока что приходит полное искоренение большевиков.
— Только их? — уточнил Волконский. — Или всех социал-демократов, не взирая на их умеренность и радикальность?
— Нет, только большевиков.
— И почему только их?
— Я уже говорил вам, что именно большевики захватят власть и убьют царскую семью.
— Можешь ли ты гарантировать, что после уничтожения большевиков другие не продолжат их дело. Те же эсеры и их боевая организация.
— В начале 1911 года ее распустят, — небрежно махнул рукой Дима. — Разоблачение Азефа[1] и несколько неудачных попыток теракта в марте 1910 подкосили решимость Савинкова[2].
— Мой дорогой Дмитрий Иванович, — князь подался вперед, пристально глядя на Диму, и положил сцепленные между собой ладони на колени. — Я совершенно ничего не смыслю во временных перемещениях, но с точной уверенностью могу сказать, что любые наши деяния несут за собой последствия. Пока мы ничего не делаем, мы можем ориентироваться на будущие события, но как только мы начнем действовать… — Волконский медленно помотал головой. — Некоторые события могут поменяться. Мы должны быть готовы ко всему. Если, конечно, ваши с сестрой выдумки правдивы, и
