Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
привилегия, открывающая невероятное окно возможностей. И этот выбор может работать не только в первобытной эволюции, но и в современной политике.
Глава 3
Загадка матриархата
Было время, когда миром правили женщины…
Для кого-то эта фраза звучит как напоминание о желанном «золотом веке», который может и должен вернуться.
Кто-то, отталкиваясь от первобытного матриархата, лелеет убеждение в том, что именно власть мужчин – символ прогресса.
Кто-то просто видит в этом явлении археологический факт, историческую данность, не поддающиеся каким-либо измерениям в категориях «хуже – лучше».
Но существовало ли царство женщин на самом деле или оно – всего лишь легенда, порождённая исключительно игрой пристрастного воображения?
Отблески «Золотого века женщин»
Для русского читателя, особенно принадлежащего старшему поколению, знакомство с матриархатом чаще всего начиналось с классики марксизма, с хрестоматийного труда Фридриха Энгельса «О происхождении семьи, частной собственности и государства». Энгельс, в свою очередь, ссылался на исследования Бахофена и Моргана, изучавших жизнь аборигенов Северной Америки, Океании и иных уголков планеты, удалённых от центров цивилизации XIX века. Нельзя сказать, что эти социологи первобытной жизни обнаружили где-либо матриархат в чистом виде, но они пытались реконструировать исчезнувшие общества по следам традиции, по пережиткам – подобно тому, как палеонтологи реконструировали образы древних животных по отдельным сохранившимся костям мезозойской эры.
На господство женщин, имевшее место в ушедшие эпохи, явственно намекали многие обычаи индейских и тихоокеанских народов, казавшиеся странными патриархальным европейцам. О былом первенстве женщин говорили такие принципы, как наследование имущества по материнской линии или более тесные связи с родственниками по матери, непривычные в Старом Свете.
Особенно же белых пришельцев удивляла широко распространённая матрилокальность – обычай жениха после брака поселяться в доме невесты, присоединяясь к её клану. Очевидно, это не способствовало высокому социальному статусу молодых мужчин в новой семье. Например, в племени сенека (населявшем берега озера Онтарио) принятые мужья и вовсе существовали на птичьих правах. «Горе тому злополучному мужу или любовнику, который был слишком ленив или неловок и не вносил своей доли в общий запас. Сколько бы ни было у него в доме детей или принадлежащего ему имущества, всё равно он каждую минуту мог ждать приказания связать свой узел и убираться прочь», – свидетельствует проповедовавший среди индейцев сенека миссионер Ашер Райт.
Когда отцов много, а мать одна
Столкнувшись с подобными явлениями, авторы, на которых ссылается Энгельс, объяснили непривычный феномен просто. По их мнению, в ранних обществах, ещё не просвещённых в достаточной мере, не ограниченных строгой моралью и семейным правом, часто практиковались неупорядоченные половые связи. Позже они переросли в освящённые первобытной моралью групповые сожительства, когда несколько мужчин и женщин формировали одну замкнутую семью с равной доступностью всех входящих в неё партнёров.
При таких отношениях установить персональное отцовство не представлялось возможным, и дети хорошо знали только свою мать, которая их выносила, родила и выкормила. Соответственно, вырастая, молодые мужчины, составлявшие главную воинскую силу, признавали авторитет единственного человека, чья любовь окружала их с детства – родной матери. По крайней мере, единственная мать была для них намного дороже в гораздо большей степени, чем сравнительно обезличенный «коллективный отец». Отсюда следовал вывод – первобытные племена возглавлялись не патриархамистарейшинами, а пожилыми многодетными матриархами.
Кстати, отголоски этих древних норм сохранились: их можно обнаружить даже в традиции такого издавна приобщившегося к развитой цивилизации народа, как евреи, где родство вплоть до настоящего времени определялось по матери. Об этом свидетельствует, например, обилие еврейских фамилий, производных от женских имён: Ривкин, Миркин, Басин, Энтин, Ханин, Цейтлин, Цирлин и т. д. И сегодня получить гражданство Израиля можно беспрепятственно, доказав своё еврейское происхождение по прямой материнской линии: от прабабушки к бабушке, от бабушки к матери – даже в том экстравагантном случае, если все мужчины, с которыми эти дамы вступали в брак, были бы африканскими неграми или сибирскими эвенками. Следование этому закону еврейские традиционалисты объясняют, цитируя ветхозаветную мудрость: «Невозможно обнаружить след рыбы в воде, след змеи на камне и след мужчины в женщине». Точь-в-точь, как Бахофен и Морган, описывающие коллективные семьи древних племён!
Невоплощённый идеал
Однако логические построения историков, выдвинувших идею матриархата, опираются только на косвенные свидетельства, не имея прямых. В многочисленных этнических группах, практикующих пресловутые матрилинейность и матрилокальность в самых разных концах Земли, политическая власть обычно всё-таки принадлежала мужчинам, опирающимся не столько на подтверждённое отцовство, сколько на свою харизму, боевой опыт и проявленную в сражениях доблесть. Это относится и к индейцам сенека, и к африканским туарегам, и ко многим другим этносам, продолжающим определять род по материнской линии. Особенно убедительным служит пример евреев, чья история развивалась в ближневосточной колыбели письменной цивилизации и потому документирована гораздо лучше, чем у обитателей североамериканских лесов, тихоокеанских островов или сахарских пустынь. Отлистывая страницы самого популярного исторического источника – Ветхого Завета – в глубину веков, мы неизменно обнаруживаем на постах верховных правителей, царей и судей не женщин, а мужчин; несмотря на то, что ветхозаветные дамы издревле выступали хранительницами еврейской традиции наследования по материнской линии.
Нет ничего удивительного в том, что идеальный матриархат, предполагаемый историками, не реализовался в известных нам обществах. Для его воплощения требовалось слишком много совпадений.
Во-первых, выдвижению единственной женщины-лидера в групповой семье мешала бы конкуренция с другими матерями. Если у мужчин, вышедших на тропу войны, единоличное командование и признание персонального лидерства является настойчивой необходимостью, то в женском коллективе, ведущем домашнее хозяйство, такой обязательной потребности в централизованном управлении нет.
Во-вторых, утверждению власти матриарха в предложенной схеме должно содействовать многочисленное мужское потомство, достигшее зрелости и получившее решающий голос в делах рода. Однако первобытные общества, из-за суровых условий существования и высокой смертности, как правило, балансировали на грани простого воспроизводства. Даже трое дееспособных сыновей в то время были редкостью, но и троих оказалось бы совершенно недостаточно, чтобы утвердить власть в коллективе, охватывающем не менее сотни, а то и более тысячи членов.
В-третьих, претензии женщин на вождество обязательно столкнулись бы с амбициями мужчин, которые, как свидетельствует гендерная психология, в любом обществе и во все времена чаще обладают готовностью к риску и более агрессивны, то есть располагают теми качествами, которыми в борьбе за лидерство трудно пренебречь.
Поэтому при описании матрилинейных обществ правильнее говорить не о власти женщин, а об их более высоком социальном статусе по сравнению с положением в обществах патрилинейных.
А если много не отцов, а мужей?
Наибольшие шансы
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
