курсе. Вам нужен я, а этих непричастных людей отпустите.
Офицер отпустил кучерявого и подал ему руку, чтобы помочь встать. Кучерявый демонстративно отверг помощь и поднялся сам, злобно сверкая черными глазами.
Чаплин махнул, приказывая своим людям опустить оружие, и сказал:
— Видите ли, мы не чекисты! Произошло недоразумение, меня неверно информировали. Дело в том, что я и сам сотрудничаю с «Союзом возрождения России». Позвольте представиться…
Чаплин назвал себя и своих офицеров. Максима и Миху представил просто «местными общественными деятелями», без имен. Сидевшие за столом в свою очередь назвались. У кучерявого фамилия оказалась под стать характеру — Лихач. Он презрительно щурился, однако когда офицер вернул пистолет, убрал его в карман.
— Должен сказать, это большая удача, что мы разыскали вас, прежде чем чекисты, — сказал Чаплин. — Если позволите, я предложил бы вам завтра же передислоцироваться на другую квартиру. Раз этот адрес сделался известен моей агентуре, следовательно, он скомпрометирован. Куда вы планируете отправиться из Вологды?
— В Уфу. Я и мои товарищи намерены принять участие в работе Директории, — ответил старик. — Хоть большевики и разогнали Учредительное собрание, а после разгромили наш московский штаб, мы не намерены предавать народ, который избрал нас. Будет сформировано новое правительство…
Максим в очередной раз удивился простоте и доверчивости этих людей. Они никак друг друга не проверили!
— Вы действуете под руководством Савинкова?
— Отнюдь! — возгласил Чайковский. — Мы не имеем ничего общего с этим авантюристом, запятнавшим себя террором. Его организация — «Союз защиты Родины и Свободы». Наш «Союз возрождения России» к ней отношения не имеет.
Максим проморгался. Сколько же у белых разнообразных союзов? Немудрено, что они сами в них путаются. И нет бы объединиться против общей беды — только ругаются между собой. Хорошо еще, сейчас друг друга не перестреляли в суматохе. Четкий все-таки мужик этот Чаплин.
— Поднятые Савинковым восстания в Рыбинске и Муроме захлебнулись, Ярославль тоже со дня на день падет, — продолжал Чайковский. — Нет, мы не намерены, как говорят в народе, пороть горячку. Действовать мы станем планомерно, строго на законных основаниях, как представители всенародно избранного Учредительного собрания…
— Превосходно! — Чаплин в ажитации заходил по комнате. — Господа, само Провидение устроило нашу встречу! Представители передовой российской общественности, не связанные с сомнительными авантюрными прожектами — в тот час, когда русская армия как никогда нуждается в содействии именно таких людей! Господа, я зову вас с собой в Архангельск. После того, как мы свергнем власть большевиков, нам понадобится правительство из людей достойных, избранников народа.
— В Архангельск? — изумленно переспросил Чайковский. — Но это же… глушь. Разве там будут решаться судьбы Родины и Революции?
— Уверяю вас, именно там! Потому что там планируют высадить войска наши союзники, чтобы дать отпор немцам и большевикам, их гнусным пособникам, предателям Отечества. Союзные державы в это трудное время по-братски помогут нам восстановить целостность и независимость России. Необходимы представители патриотической общественности, которые возглавят эти переговоры, придадут им легитимность. Вы согласны, господа?
Чайковский посмотрел на сидящих за столом людей. Они принялись растерянно переглядываться. Только Лихач так и стоял у стены, скрестив руки перед собой, и яростно пырился в пространство.
— Это весьма неожиданное предложение, — сказал наконец немолодой мужчина, который, даже сидя, опирался на трость. — Нам необходимо посовещаться.
Чаплин навис над столом и подался вперед всем корпусом; несмотря на маленький рост, выглядел он в эту минуту весьма внушительно.
— Разумеется, я знаю, что требую от вас быстро принять важнейшее решение. Но мы живем в судьбоносные времена. Знаете, сам я по убеждениям монархист, но отдаю себе отчет в том, что старого порядка в настоящих условиях не вернуть. Однажды час пробьет и, как встарь, в сердце страны, в освобожденной Москве, свободный русский народ изберет себе достойное правительство. Наша задача — довести до этого.
— Что же, раз в вашем лице я вижу поборника подлинного народовластия… — протянул Чайковский.
— Вот и представители местной общественности присоединяются к моему призыву! — Чаплин, не глядя, махнул в сторону Михи с Максимом.
Миха откашлялся:
— Да, конечно, это будет огромная честь для нас, госп… товарищ Чайковский. В Архангельске многие поддерживают вашу трудовую партию. И все, о чем капитан Чаплин говорил… братская помощь союзников, народовластие… это замечательно. Но нам бы хлеба прежде всего, урожай в этом году был бедный…
— Да-да, разумеется, нужды населения мы учтем, — бросил Чаплин, так и не посмотрев на Миху. Обращался он к Чайковскому и его товарищам. — И имейте в виду, господа, путь в Сибирь долог и весьма опасен, а беспрепятственный проезд в Архангельск я берусь устроить.
Сидящие за столом переглянулись, и по тому, как изменились выражения их лиц, Максим догадался, что этот аргумент, видимо, оказался решающим. Миха тяжело вздохнул. Похоже, организацией переезда, щедро обещанного Чаплиным, предстояло заниматься ему.
— Мы обсудим ваше предложение и примем решение в течение недели, — сказал Чайковский.
— Увы, господа, о таких сроках не может быть и речи. Мы сильно рискуем, задерживаясь в большевистской Вологде. Здесь я не могу обеспечить вам безопасность. Буду ждать ваш ответ завтра к вечеру. Он имеет огромное значение. С Севера мы можем начать возрождать Россию, подобно Минину и Пожарскому!
Мужчины смотрели друг на друга — седобородый старик и жилистый воин. По иронии судьбы оба они носили фамилии людей, которые в будущем станут куда более знамениты, чем они сами. Впрочем, напомнил себе Максим, это в том будущем, откуда он прибыл. Здесь, быть может, противостоящие большевикам силы сплотятся, и история пойдет по другому пути. Эти два человека многого смогут добиться, если станут действовать сообща. А Максим сделает все, что только в его силах, чтобы им помочь — если, конечно, их цели действительно таковы, какими заявлены.
Все обменялись рукопожатиями, только Лихач так и стоял со скрещенными на груди руками и злобно смотрел на Максима. Похоже, еще даже не разобравшись в том, что здесь происходит, Максим уже успел обзавестись личным врагом.
— И кстати, к вопросу о безопасности, — встрял Миха. — Товарищ Чайковский, ваш портрет часто появлялся в газетах в последнее время… Нужно, чтобы вы изменили внешность. Иначе заарестуют вас на вокзале, и вся недолга.
Собравшиеся в изумлении воззрились на Миху, будто он ляпнул что-то непристойное. Еще бы, перебил возвышенную беседу о спасении Отечества… Максим понял, что коротышке нужна поддержка, и сказал:
—
