Ознакомительная версия. Доступно 2 страниц из 8
хватало! Не хочу я детей!
— Все хотят, когда вырастают. И замуж тоже, — продолжает упорствовать Максим.
— А я не вырасту! И не состарюсь. И потом, врешь ты всё! У Петра вон — мама какая красивая. И не старая.
— И не замужем.
Пётр вскакивает и прыгает на Максима. Девушка пытается унять драчунов.
— Великое перемирие! Я хочу ещё мороженого! Ну, кто пойдёт?
Пётр с Максимом переглядываются и тут же отводят глаза.
— Шёл трамвай десятый номер, — начинается считать начинающая красотка, — на подножке кто-то помер. Ца-ца, ца-ца — убирайте мертвеца!
Танин палец упирается в Максима, тот послушно уходит. Насупленный юноша присаживается на скамейку. Девушка подвигается к нему.
— Ну, Петь. Ну, чего ты, как маленький? Ты что — Макса не знаешь? Ему бы всё только шпильку отпустить.
Юноша Пётр обиженно молчит.
— Он же глупенький, — тон у Тани меняется. — Да и ты глупенький. А уж я — дура дурой.
Неожиданно Таня неловко целует Петра в губы. Юноша отвечает, следует страстное продолжение. Рядом со скамейкой плюхается брошенное мороженное.
Слышится шум барабана. Стоп! Не было никакого барабана в 1991.
Парк недалекого будущего, возможно, не нашей ветки реальности
По парку идет проповедник и стучит в барабан. И вещает:
— Прикоснитесь к новой церкви Экстрапианизма! Никакой мистики! Никаких непонятных ритуалов! Как говорил наш предтеча: «Там, внизу, много места!»
А ведь пора. Смотри-ка, наконец-то пришел Пётр.
Давненько не виделись, н-да, постарел. Что, запрещают чиновникам омолаживаться? Или сами боятся потерять вышколенность лица? Вдруг начнет выдавать в свет неразрешённую мимику с непривычки? Проще со старым жить, чем новое школить? Ну что ж, пора, Макс.
— На чьей машине подъехал, Петя? Хахаля?
— Не смешно, Макс. Но если ты интересуешься: за нами не следят. Это частный разговор.
— По поводу федерального преступления первого ранга?
— Макс, брось хорохориться.
— Петь, ты в своем ведомстве теперь какой комитет возглавляешь?
— Какая разница?
— Нано в названии есть?
— Слушай, давай введем запрет на эти два слога. А то и так скоро любое слово будет на букву «н».
— Не-неприличная буква.
— Макс, ты должен пойти и сдаться. Явка с повинной…
— Слушай, а как ты меня вычислил? Ведь меня обнюхали с ног до головы. Я лишней молекулы с собой не занес.
— Оперативные методы, Макс, состоят не только из технических спецсредств. Следы оставляют все.
— Парша — твой агент?
— Тогда бы, Макс, я перехватил бы тебя на входе.
— А чем перехват отличается от звонка?
— Зачем тебе наличные, Макс?
— Деньги всегда нужны, Петя.
— До этого же как-то обходился?
— Бог помог. Да я и неприхотлив. Из квартиры редко выходил. Книжки читал.
— Какие книжки?
— В последнее время одну.
— Какую?
— Во все времена люди читают одну и ту же книгу.
— Наличные в наше время нужны только, если собираешься купить нечто противозаконное. Они имеют хождение только среди преступного сообщества.
— Я не преступник, Петя.
— Ты же не маленький, Макс, понимаешь, что любые деньги вне федерального контроля — бомба замедленного действия. Деньги в кармане — это предпосылка преступления и пособничество террористам.
— Я с собой покончить хочу, Петя.
— В чем дело? Идешь в криптоцентр…
— Я совсем хочу. Без каких-либо реконструкций. Вот ты скажи. Зачем этим постгуманистам наши чувства?
— Понимаешь, Макс, когда ускоряешь проводимость нейронов…
Им что, мысли не только ускоряют, но и подтесывают? Как лица? Что за страсть читать лекции?
— Им наши чувства нужны, потому что своих нет, Петя?
— В общем, да. У них всё слишком просто, без нюансов.
— Так вот, Петя, я хочу, чтобы мои надежды и страхи были связаны только со мной и ни с кем больше, ни с какой технологией. Полежишь в анабиозе, а там новый бум начнется на совков. И будут наши саркофаги вскрывать и сладкое себе добывать.
— Ну ты и проблему себе выдумал.
— Мою проблему не отложишь, её надо решать сегодня, пока не поздно. Пока техника не убежала чёрт знает куда.
— Что ты им сегодня продал, Макс?
— Наш первый день знакомства. Помнишь?
— Помню.
— Может, отпустишь меня, Петя? Слежки же нет. Никто не узнает.
— Государственный чиновник моего ранга раз в году проходит ту же процедуру, что проделывали с тобой сегодня.
— И?
— Вся динамика эмоций всплывет. А карту на меня давно завели. И сразу станет ясно, что близкий мне человек совершил преступление, а я ему помог.
— Мало близких, Петя?
— Я вдовец. Думаешь, у меня много знакомых с детства? Вычислят на раз.
— Хреново.
— Хреново.
— А будет ещё хреновее, Петь. Я совсем не понимаю нынешних.
— Это ты в колодец залез. И не видишь ничего вокруг. Люди как люди. Как во все времена.
— Из колодца отчетливее видны звёзды, Петя. Даже днём.
— Зачем тебе деньги, Макс?
— Не знаю. Пистолет бы достать.
— Сейчас — лучше огнемёт. И то никакой гарантии. По атомам соберут.
— Зачем вам это надо?
— У нас же гуманное государство: ни одному не дадут пропасть. Каждому обеспечена даже малейшая возможность на жизнь. Пусть в будущем.
— А «серая топь»?
— Страшилка это для детей. На фига кому-то маленькое говно, которое способно только на то, чтобы из всего сделать только такое же говно?
— Мало ли в мире самоубийц?
— Нет в этом никакой выгоды. История ядерного оружия доказала, что никто не решится сделать миру окончательный «кирдык». Никто не будет выпускать джинна, способного через несколько дней съесть всю планету, в том числе и хозяина.
— Твой сын где сейчас?
— Закончил Мориса Тереза. Сейчас на стажировке в Китае. А твой?
— Выпустился из Бауманки. Сейчас на эРЖеДэ горбатится.
— Не думаешь, что для него это будет ударом?
— Давно вместе с ним не живём. Со второго курса. Отдельный такой человек.
— Дети ведь держат нас в этой жизни.
— Пока не выросли. А после готовятся нас хоронить.
Хорошо их готовить стали. Господи! Как же хочется ему признаться во всём. Вот только боюсь, в открытом бою с ним не совладать. Любитель против профи должен бить исподтишка.
— Значит так, Макс, сейчас мы пойдём к ближайшему участку, и ты напишешь явку с повинной. Думаю, в качестве наказания можно попросить анабиоз.
— Жизнью после смерти меня соблазняешь?
— А как ещё можно соблазнить самоубийцу?
— А помнишь, как здесь она выбрала тебя? Хреновыми мы оказались пажами, Петя. А я другом.
Ранняя осень 1985 года.
В темном подвале под конусом света из люка стоят Пётр и Максим с портфелями.
— Пошли,
— Куда?
— Дальше в подвал.
— Зачем?
— Выйдем через торец. Со двора не заметят.
— А дальше?
— А дальше через Бруски пойдём, Петя.
— Какие Бруски?
— Там, где
Ознакомительная версия. Доступно 2 страниц из 8
