Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
над Южно-Китайским морем. Цикл повторяется.
В основе развития раннего китайского общества лежало распределение дождей и ветров, связанное с этим муссоном. История Китая началась на севере, где муссон контролировал гидрологию реки Хуанхэ. Неолитические сообщества стали появляться в среднем течении реки примерно в середине пятого тысячелетия до нашей эры: их кормили низкоинтенсивное земледелие, скотоводство и собирательство. Эти неолитические культуры распространились на северо-восток Тибетского нагорья между четвертым и третьим тысячелетиями до нашей эры, когда обильные дожди и теплый климат способствовали увеличению сельскохозяйственного производства. Сердцем китайского земледелия стало Лёссовое плато – большая платформа размером с Францию и высотой в тысячу метров, которая простирается над средним течением реки. Это крупнейшее подобное образование на планете. Плато покрыто несколькими сотнями метров лёсса – рыхлой породы из мелких желтых зерен, принесенной в основном ветрами из пустыни Гоби во время зимней фазы восточноазиатского муссона. Когда этот материал попадает в Хуанхэ, он находится во взвешенном состоянии, придавая реке тот цвет, благодаря которому она получила свое название[8].
За столетия муссоны меняли силу и место, преобразуя среднее течение реки. Долговременные сдвиги в количестве осадков меняли растительность. В течение большей части четвертого тысячелетия до нашей эры область среднего течения Хуанхэ была влажной, однако с третьего тысячелетия дожди сместились южнее. Возникшая засуха вынудила население спуститься по долине ниже, в то время как выше по реке люди частично перешли обратно от богарного земледелия к скотоводству.
Похолодание и высыхание Северного Китая создали переходную зону, прорезающую Лёссовое плато с северо-востока на юго-запад и отделяющую область степных выпасов от области оседлого земледелия. С тех пор кочевники заняли среднюю и северную части бассейна, а земледельцы отходили на юго-восток, продолжая экспансию в нижнем течении реки. Эта граница перемещалась в течение всей истории Китая вслед за изменениями в муссонах. Более влажный климат означал, что можно обрабатывать больше земель в верхнем течении Хуанхэ. Более сухой климат отодвигал эту границу вниз по течению.
С каждым таким колебанием Желтая река была свидетелем очередного перехода между оседлыми земледельцами и степными кочевниками. Взаимодействие между ними на границе усиливало воздействие муссонов. По мере того как земледелие входило в зону более грубых отложений и выходило из нее, менялось количество грязи и наносов, смываемых муссонными дождями в воду, а это меняло темп подъема речного дна в результате отложений. Это затрагивало скорость прорыва природных заграждений ниже по течению и в результате подтолкнуло население к строительству искусственных преград для защиты сельскохозяйственных полей. Пример восточноазиатского муссона показывает тот сложный путь, по которому масштабные погодные явления могли вызывать как долговременные перемены в ландшафте, так и реакцию населения.
То, что справедливо для Китая, справедливо и для большинства обществ планеты. Штормы, ураганы и муссоны питаются энергией, которую выделяет водяной пар, конденсирующийся дождем или снегом. Эти мощные погодные явления способны преобразовать окружающую среду с помощью наводнений или засух, и их действие может разрушать деятельность людей. Первые сообщества приспособились в ответ, начав процесс развития институтов для управления этой нестабильной средой, который продолжается по сей день.
ПАМЯТЬ
Принципиальная борьба с водой никогда по-настоящему не утихала с тех пор, как она впервые началась на берегах Персидского залива. Многочисленные переходы от кочевничества к оседлому образу жизни, от охоты и собирательства к земледелию, от мелких сельских общин к производительному специализированному урбанизированному обществу оказывались серьезными потрясениями. Отдельные люди могли переживать их как постепенные преобразования, но для существования Homo sapiens они становились шокирующими событиями. С того момента своей истории, как человек разумный решил остаться на одном месте, окруженный изменяющейся средой, он начал бороться с водой – фактором, способным разрушать и даровать жизнь.
Первоначальные отношения воды и общества имеют большое значение, потому что они оставили глубокие культурные следы, которые с тех пор направляют и вдохновляют приспосабливаемость человека. Например, если учесть вышеописанный опыт китайских сообществ, неудивительно, что в этой культуре изобилуют мифы о воде, отражая роль водного ландшафта для самосознания китайцев. В одном китайском мифе рассказывается, что мир образовался из тела великана, кровь и вены которого превратились в воду и реки. В другом – как небесный верховный владыка Нефритовый император поручил четырем драконам принести воду людям. Их звали Длинный, Желтый, Жемчужный и Черный. После того как драконы не послушались, он запер их в горах, и те превратились в реки – Янцзы, Хуанхэ, Чжуцзян и Амур[9] – масштабные исторические источники воды для сельского хозяйства. Таковы культурные следы великого восточноазиатского муссона.
Китайская культура не одинока в своих взаимоотношениях с водой. Дошедшие из прошлого легенды отражали проблемы общества, связанные с непреодолимой силой воды. Например, в качестве базового мифа широко известны повествования о наводнениях. Ленапе (делавары), коренные обитатели Манхэттена, считали, что являются потомками людей, спасшихся во время великого потопа на спине огромной черепахи, которая доплыла за птицей до суши. Навахо полагали, что происходят от людей-насекомых, изгнанных богами, которые наслали на них воду; в побеге их предков вела за собой ласточка. Оба народа нашли в истории о воде мощный источник самосознания.
Когда в XVI веке Кристобаль де Молина и Педро Сармьенто де Гамбоа разговаривали с инками, они узнали о наводнении Уну-Пачакути, покрывшем земли вокруг Кито. Народ майя рассказывает аналогичные мифы о потопе, который уничтожил человеческий род и установил новый порядок. В скандинавских мифах один из инеистых великанов Бергельмир пережил потоп с женой, построив лодку. Даже племена австралийских аборигенов, изолированные на своем континенте в течение пятидесяти или шестидесяти тысяч лет, рассказывали в своих древних песнях о временах, когда большая часть побережья была сушей, и о том, как воды покрыли ее. Маловероятно, что все эти мифы о потопе относятся к единому воспоминанию о реальности – например, к таянию после последнего оледенения. Однако такой широкий набор повествований, связанных с водой, свидетельствует о том, насколько сложно было первым сообществам приспособиться к таким катастрофам.
В частности, старейшие воспоминания человечества об отношении к воде – это истории из Месопотамии. На знаменитой табличке из Ниневии схематично изображена карта с рекой Евфрат, протекающей через Вавилон. Ниже города река становится маршами, каналом и, наконец, морем. Одно изображение – несколько выдавленных знаков на необожженной глине – показывает значимые для ранних сообществ элементы: река и водный пейзаж как системы, единые с жизнью организованных людей.
Бессмертную современную славу таким месопотамским документам принесла, в частности, одна табличка с эпизодом из аккадского эпоса, где главный герой Гильгамеш встретился с героем Утнапишти. Последний рассказал Гильгамешу, как спасся от потопа, построив корабль, как получил божественное поручение спасти животных, как долго плавал, выпускал голубку
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
