Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
семеновской ориентации (генералы Савельев, Глебов, полковники Глудкин, Буйвид) лежали приказы об их личных назначениях, подписанные правителями. Генерал Савельев разгуливал по Владивостоку, хвастаясь, что он теперь – командарм. Полковники Глудкин и Буйвид выехали к местам расположения «их» частей. Напрасно полковник Доможиров (бывший начальник штаба 1-й стрелковой бригады, а ныне командир 2-го Уральского стрелкового полка), находившийся во Владивостоке в служебной командировке, отговаривал своего бывшего соратника и друга – полковника Глудкина от очевидной авантюры. Тот ничего не хотел и слышать.
Запутанность и двойственность положения была налицо. Скандал надвигался на последний клочок белой Русской земли…
В книге П.С. Парфенова (Алтайский) «Борьба за Дальний Восток» подоплека событий освещается так: «В марте 1922 г. от „левой“ части Народного собрания в Пекин для встречи и беседы с маршалом Жофром ездил генерал Болдырев. Последнего французский маршал принял всего на пять минут. Зато Болдырев вдоволь наговорился с советником советского посольства В.Л. Вилинским-Сибиряковым и по возвращении во Владивосток прямолинейно доложил Народному собранию о необходимости поисков „почетного“ договора с Читой… К выводам генерала Народное собрание полностью не присоединилось, но на собрании 14 мая оно единогласно, при 12 воздержавшихся, приняло закон об Учредительном собрании без всяких поправок в отношении к коммунистам. Выборы в Учредительное собрание назначались на 1 июня текущего 1922 г., и правительству предлагалось создать необходимые свободы, гарантии и прочее. Меркуловы увидели, что имеют против себя настоящий „заговор“ и 29 мая издали два указа, распустив Народное собрание».
Приказ правительства о роспуске Народного собрания явился той последней каплей, что переполнила чашу: члены Народного собрания постановили не исполнять приказ правительства. Президиум собрания обратился за поддержкой к военному командованию. Командование поддержало членов Народного собрания, которое, впрочем, не пользовалось репутацией делового органа, но в данном случае для каппелевского командования был важен предлог, а не сама сущность.
Командование потребовало от членов правительства ухода в отставку, но последние, конечно, отказались и, опершись на Сибирскую флотилию, объявили каппелевское командование мятежниками. Генерал Глебов на Первой Речке стал собирать своих приверженцев и формировать из них Дальневосточную казачью группу.
По главе «мятежников» во Владивостоке стоял командир 3-го стрелкового корпуса – генерал-майор Молчанов. Его же начальник штаба, полковник Ловцевич, не желая принимать участие в новой междоусобице, согласно просьбе был уволен в отставку 1 июня (приказ по корпусу № 251), а его место занял бывший обер-квартирмейстер штаба, полковник Генерального штаба Савчук. Сдача и прием должности были завершены в тот же день.
Таким вот образом положение во Владивостоке окончательно запуталось, тем более что Президиум Народного собрания и каппелевское командование стало призывать из Харбина «варягов» – Гондатти, а потом Дитерихса.
Но оставим на время Владивосток и обратимся к Никольск-Уссурийскому.
После переформирования новая 1-я стрелковая бригада квартировала в Никольск-Уссурийском (2-й Уральский, 3-й егерский полки и 1-я Отдельная стрелковая батарея) и в Спасске (1-й пластунский и 1-й кавалерийский полки). Генерал Вишневский пребывал в Спасске, а его помощник генерал Правохенский в Никольске. Бывший командир 1-й бригады, полковник Александров, превратился теперь в командира 3-го егерского полка, так сказать, пришел к своему исходному положению, которое занимал перед Хабаровским походом. Начальник штаба 1-й бригады полковник Доможиров занимал теперь должность командира 2-го Уральского полка, которым он командовал в Забайкалье, а потом в Приморье до апреля 1921 г. Полковник Гампер, командовавший Уральским полком после полковника Доможирова, стал теперь помощником командира 2-го Уральского полка. В егерском полку такого понижения бывшему командиру полка испытать не пришлось, так как он (полковник Зултан) погиб в самом конце Хабаровского похода, в селе Ново-Гордеевка.
Отметим также, что после переформирования части новой
1-й стрелковой бригады были посещены генералами Смолиным, Вишневским и Правохенским. Каждым в отдельности. Они производили поверхностный смотр частям и знакомились со старшими офицерами и командирами. На этом дело и ограничилось, и никто из «знакомившихся» друг с другом и помыслить не мог, какая история разыграется через каких-нибудь несколько недель. А разыгралось вот что.
30 мая как ни в чем не бывало полковники Глудкин и Буйвид приехали по железной дороге в Никольск-Уссурийский. Полковник Глудкин направился в Уральский полк к своему большому приятелю, полковнику Гамперу, а полковник Буйвид остановился у одних из своих знакомых. В карманах у обоих полковников лежали приказы правительства о назначении их командирами несуществующих 1-й стрелковой и пластунской бригад с непосредственным подчинением главе правительства. Приказов о развертывании ныне существующей 1-й стрелковой бригады в «1-ю» и «пластунскую» не имелось, равно так же, как не имелось и приказа о выделении частей ныне существующей 1-й бригады из состава 2-го Сибирского стрелкового корпуса. Отсутствие этих приказов, несомненно, ставило в ложное положение командира 2-го корпуса, всех командиров частей теперешней 1-й бригады, а также и обоих «вновь назначенных» комбригов.
Полковник Глудкин объехал части своей бывшей бригады. Он был весьма популярен и любим в Забайкалье и в Приморье до Хабаровского похода. Однако кутежи его в Спасске, в то время как его бригада сражалась под Хабаровском, и сладкие слова в Покровке-на-Амуре, не подкрепленные на сей раз делами, до известной степени охладили его подчиненных, и последние далеко не с детской доверчивостью слушали теперь мысли и планы своего бывшего командира. Егерями, которых Глудкин вывел с Тобола в Забайкалье, он был встречен тепло. Часть уральцев, с полковником Гампером во главе, встретила полковника Глудкина, пожалуй, даже еще лучше, нежели егеря, но в то же время другая часть офицеров этого же полка неодобрительно отнеслась к глудкинским проектам, хотя открытых возражений все же не было, так как дисциплина и этика не позволяли этого. По объезде обоих стрелковых полков Глудкин отправился в батарею полковника Романовского. Поздоровавшись с выстроенными во фронт чинами батареи и побеседовав на общие темы с офицерами в их офицерском батарейном собрании (одна комната), полковник Глудкин прошел к полковнику Романовскому и там с ним беседовал некоторое время наедине. Затем он вышел и уехал к себе, то есть на квартиру к полковнику Гамперу.
После отъезда полковника Глудкина полковник Романовский собрал своих офицеров в батарейном собрании и задал им вопрос, что они думают по поводу выделения батареи совместно с егерями и уральцами в состав новой 1-й стрелковой бригады с командиром ее – подполковником Глудкиным? Единодушный ответ офицеров был таков, что этот вопрос подведомый решению высшего командования, что с егерями и уральцами приятно вместе служить и работать, что же касается подполковника Глудкина, то до поздней осени 1921 г. лучшего командира бригады и желать не хотели и надо надеяться, что и теперь подполковник Глудкин окажется также хорошим начальником. Получив
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
