не замечая. Даже на небесах Иммануил не встречал столько страданий и ужасов, как на земле. Здесь бесчинствовали люди, и прав был отец, карая половину грешников, — хоть и вторую мучил зря.
Планета задыхалась, и лишь там, где не было людей, она дышала. Ей нечем было делиться с Иммануилом — она сама нуждалась в силах.
Небеса страдали из-за бога, терзавшего их обитателей, но земля не меньше выносила тягот. Не столько люди ее отравляли, сколько порождаемая ими смерть, жизни из которой не возникало, и наводнявшие ее души усопших, томившиеся в ожидании покоя.
Смерть, наносившая раны земле, мучила Иммануила, когда он спускался с небес — мучило то, что его суть воплощало. И тогда, сжалившись над обессиленным сыном, загробный мир и в живом проникнул в него.
Для того и созданы были бреши, чтобы соблюдать равновесие. Чтобы забирать у одного мира то, что принадлежит второму. Но сейчас это делать сложно.
Истощенный и изнеможенный, загробный мир не даровал ему полных сил в живом доме, но передал власть над смертью, царящей там, освободившись от этого бремени, возложенного вселенной-матерью. Позволил менять местами духов: одних возвращать в только оставленное тело, а других — отправлять на небеса взамен.
Это все, чем я могу здесь помочь, но не злоупотребляй этой силой. Власть мало кого довела до добра — взгляни на отца.
И Иммануил послушал истинного отца и бога, на самом деле сотворившего его. Обретя хоть какую-то силу, он обрел и уверенность, пусть и воспользоваться этой силой толком не мог.
Отец ничего не знал о его похождениях. Если бы узнал — не доверял бы сыну с каждым днем все больше, не перекладывал бы на него столько дел и не давал бы изучать важные отчеты.
И не поручил бы составлять Устав.
— Пока правила прописаны в некоторых бумагах, но в основном их передают на словах. Нам нужен единый свод законов. И поручить его создание я могу лишь тебе. Но не торопись, все тщательно обдумай. Это будет документ на века.
Иммануил смиренно поклонился, беря эту ответственность на себя.
Благодарю, всевышний, за доверие. Я не подведу тебя.
Довольный смиренностью Иммануила, Элохим его не контролировал, за что в итоге поплатился.
Иммануил, получив задание, взглянул на мир живых иначе. В нем обитали не просто «люди», а почти все слуги бога, которым предназначался Устав, — от проводников до дворцовой стражи. Иммануил опасался быть кем-то узнанным, но никого знакомого не встречал — они были раскиданы по разным странам и городам.
Можно ли кому-то из людей доверять? А если тот, у кого он будет искать поддержки, и впрямь окажется верным божьим слугой и выдаст Иммануила ему?
Поисками союзников он займется позже, а сначала предстояло написать Устав. Основная его часть — порядки, запреты, законы, и даже сверх того — должности и различия в форме, — далась ему без труда, и можно было на этом закончить.
Но не хватало чего-то еще.
Он, следуя божьей воле, тщательно обдумывал все. Какое бы заложить в закон послание, чтобы хоть кого-то пронять и навести на размышления?
Как устроен мир людей? Как он появился? Во что веровали люди, кроме фальшивого бога? И как пробудить дух в тех, кто угас под этой веры боком?
Лед неба. Весенний цвет, похожий на снег. Истинная личина монстра, назвавшего себя богом. Все воплотилось в зашифрованном слове.
Вскоре Устав был готов, и отец посмеялся над последним разделом.
— Да будет так, сынок. Не место на небе скучным земным законам.
Его смех был все таким же холодным, а в голове Иммануила уже зрел план.
Покидать небеса было несложно, но возвращаться на них — тяжело. Ступая обратно в проход меж мирами, он не знал, на кого или на что наткнется. Встретит его привычная тишина леса или же патруль сюда забредет?
Иногда он чудом избегал обнаружения — мир едва успевал прятать его в ветвях. Но если Иммануил собирался отсиживаться на земле и потом возвращаться, нельзя было так рисковать — отец мог догадаться, куда сын пропал, и выставить часовых у бреши, или направить к ней регулярный патруль. А то и вовсе начать в живом мире поиски.
Зато проход в депо никогда не оберегали: проводники не должны были пересекаться ни со стражей, ни с кем-то еще, чтобы не подцепить лишних знаний.
Чтобы вернуться на небеса незамеченным и вновь достигнуть Рая, Иммануил должен привлечь на свою сторону проводника.
VII. Проводник
Вопреки устоявшемуся мнению, загробный мир похолодел не сам. Он гневался на бога, изводил себя желанием с ним расквитаться, но обитателей своих он морозить никогда б не стал.
Живому не место среди мертвых, равно и наоборот; таков непреложный закон вселенной, матери всех миров. А бреши оберегали равновесие. Через них загробный мир забирал смерть у живого, как и напротив делал тот.
И это равновесие нарушили прошедшие через бреши люди. Нескольких живых небесам было выдержать несложно, но когда лжебог привел с собой народ — они не устояли. Отравленные жизнью, небеса ослабли и замерзли, и перестали забирать смерть у земли в срок.
И так миры угнетены оказались оба. Они вздохнут свободно лишь тогда, когда освободятся от всего, что чужеродно.
* * *
Мысль искать себе пособника среди действующих проводников Иммануил решительно отмел. Хоть они и тщательно оберегались от всей небесной правды, будучи к ней ближе всех, — тем и был хорош Устав, что помогал донести до них больше, — и никто из них не знал, в действительности ли существовал сын божий, он не мог доверять любому. От проводника не требовалось много, но он был связующим звеном, от которого, по сути, зависела судьба миров.
Уж лучше сотворить себе проводника с нуля.
Обычно ими становились те, кто работал на земной железной дороге — лапы бога добрались и туда. Многие люди рвались к престижной работе, но за пределы ее перспектив не вело: негоже разбрасываться потенциальными небесными кадрами.
А Иммануил присматривался к случайным прохожим. Когда обнаруживал кого-то, кто видел духов и еще не был завербован богом, он наблюдал за ним и оценивал его полезность, возможность ему довериться. И подталкивал его к брешам. Кого-то подстерегал и шептал на ухо, кого-то заманивал письмом, а кого-то — едва ли не сам толкал в пропасть, прося мир увлечь жертву в проход до депо. И выжидал, возвращаясь к отцу и высматривая имена в отчетах.
И терпел неудачи, одну за другой.
Никто не оставался
