лесу. Издалека раздавались звуки топоров, значит, работали те самые дровосеки, которых я первыми встретила в этом мире. Они все жили в одной деревне с Томиком, и я иногда видела их на ярмарках. Мужчины искренне радовались мне, и мы кое-как разговаривали, насколько позволяли мои возможности, делились новостями.
Примерно через километр лес менялся: здесь росли необычные деревья с очень толстыми, больше метра в диаметре, бордово-фиолетовыми стволами. Несмотря на свою толщину, они были довольно низкие: на уровне двух-трех этажного дома. Кроны были раскидистые, полукруглые, как у драконова дерева, что делало их похожими на гигантские грибы. Сходство усиливал красновато-оранжевый цвет листьев. Деревья стояли на расстоянии друг от друга, потому что широкие, в десяток метров кроны не давали друг-другу возможности расти вплотную. Подлеска здесь не было, лишь мелкая травка. Эти деревья не рубили, не смотря на то, что одного было вполне достаточно на постройку целого дома. Из них добывали очень сладкий сок, как у нас из клёнов, чтобы делать сироп и сахар.
Дальше лес сменялся синевато-зелёным полем, где росла местная пшеница, и мне нужно было идти по его краю до тропы, ведущей через поле к реке.
Вдруг я увидела новую колею, уходящую в глубь поля, которой раньше здесь не было. Не очень широкую, в пару шагов, но «пшеница» была раскинута в стороны, что позволяло свободно по ней идти. Я решила так и сделать. Путь был проложен прямо по посевам, словно волоком тащили что-то тяжёлое, примяв колоски к земле. Пришлось идти прямо по ним. Дорожка немного виляла, из-за поворотов не было видно, что впереди.
Я уже прошла поле наполовину, когда тропа влилась в полянку, на которой лежало что-то чёрное. Издалека я приняла это за трубы, очень большие, как для теплотрассы. Они были чёрные, гладкие и немного бликовали на солнце. И они не были прямыми, а сворачивались спиралью, словно были из мягкого пластика, легко изгибающегося. Мне стало интересно, для чего они здесь использовались? И я ещё подумала, что в первый раз вижу в этом мире что-то настолько чёрное, за исключением угля. Всё остальное, начиная с почвы и заканчивая ночным небом, переливалось всеми цветами радуги.
Но долго размышлять было некогда, меня ждали дела. Чтобы обойти трубы, я подошла к ним вплотную. В высокую траву лезть не хотелось — с детства меня пугали энцефалитными клещами, в ней скрывающимися и только и ждущими удобного момента, чтобы набросится на меня. Случайно я задела ближайшую ко мне трубу корзинкой, и она зашевелилась! Все трубы пришли в движение, и одна из них поднялась над землёй и повернулся ко мне тем, что оказалось гигантской головой какого-то чудовища! Оно распахнуло ужасную круглую пасть, похожую на рот рыбы миноги, только гораздо-гораздо большую и состоящую из рядов острейших зубов, и издало странный визжащий звук. Я отступила на несколько шагов назад и смогла осознать картину целиком: передо мной была гигантская чёрная змея!
Я попятилась, и змея сделала выпад в мою сторону, будто попыталась боднуть головой. Я взвизгнула и замахнулась на неё корзиной, заехала по туловищу.
Чудовище вряд ли почувствовало боль от удара, но это его немного сбило с толку, оно замерло, правда ненадолго. Спустя несколько секунд змея повторила бросок. В этот раз движение не было шуточным, я дёрнулась, упала, выставила перед собой корзину дном вперёд. Если бы я это не успела сделать, змея откусила бы мне голову. А так она схватила корзину и пыталась проглотить. Прутья ломались и торчали во все стороны, застревая в её многочисленных острых зубах. Чудовище тряхнуло головой, пытаясь от неё избавиться, и снова завизжало.
Я опомнилась и отползла от неё на несколько шагов, а потом вскочила на ноги и побежала по той тропе, по которой пришла. Теперь-то я поняла, откуда она тут взялась. Обернулась, убедилась, что змея пока занята корзинкой и не преследует меня. Побежала дальше и увидела нечто такое, от чего замерла на месте. На встречу мне скакали три всадника — трое мужчин с длинными цветными волосами и бородами — у одного фиолетовые, у другого оранжевые, у третьего — цвета фуксии.
Но самое впечатляющее было не это. Их кони были тоже цветной масти — светло-сиреневого, ярко-лимонного и нежно-розового цветов, словно из набора «Май литл пони». Эти лошади меня и добили — впервые в жизни я упала в обморок.
* * *
Очнулась я лежа на траве, вернее, на плаще. Надо мной склонился мужчина с оранжевыми волосами. Он был красивым, правда, часть его лица скрывала короткая борода, но она ему шла. Его длинные волосы частично были распущены и лежали по плечам, а частично сплетены в косы. На голове был обруч из золотистого металла с ярко-оранжевым камнем. Лоб, виски и шею покрывали оранжевые узоры, словно татуировки.
Увидев, что я открыла глаза, он что-то сказал мне, но я была настолько потрясена случившимся, что до меня все звуки доходили словно через вату, а то, что удавалось расслышать, я никак не могла понять, как переводится.
Я услышала тихое ржание и скосила глаза на звук. Кислотно-желтая лошадь (или конь, не знаю) стояла неподалёку и невозмутимо жевала пшеницу. Поймите меня правильно, мне доводилось уже видеть в этом мире лошадей, они были чуть меньше наших, земных, и какие-то приземленные, коренастые, с толстыми ножками, покрытыми короткой курчавой шерстью, как у пуделя. Самое главное, они были песочно-жёлтого цвета, который выглядел совсем обычно для моих глаз. Но эти лошади! Это было нечто! Я приподнялась на локтях и принялась разглядывать её, не обращая внимания на мужчину, который по-прежнему у меня чего-то допытывался. Лошадь была гораздо выше деревенских, поджарая, с длинной шелковистой гривой и хвостом. Тут она повернулась боком, и я увидела нарисованный на её бедре цветочек. Я аж воздухом подавилась и издала какой-то непонятных хрюк.
Мужчина встревожился ещё сильнее. Наконец-то я перевела на него взгляд, и попыталась сосредоточится, чтобы понять, что ему нужно. Он спрашивал, как я себя чувствую. Непонятный ступор у меня ещё не проходил, и я лишь могла кивать и мотать головой, надеясь, что этих противоречивых сигналов он поймёт, что со мной всё в порядке.
— Кочи ту диве? — спросили сзади меня. Это вернулись два других всадника. Они были одеты в кожаные доспехи, а на головах
