Швейцар вручил мне клочок бумаги, на котором рукой клерка было написано: «Эван Эванс из Кардиффа». Я отдал швейцару две монетки по полкроны, сказал «спасибо» и пошёл вниз по улице.
Дойдя до перекрёстка, где Миддлсекс-стрит пересекалась с Олдгейт-Хай-стрит, мистер Эванс зашагал ко всем известному Еврейскому рынку. «Ну, если к валлийскому языку прибавится ещё и идиш, то я скажу Холмсу, что умываю руки», — подумал я. В этих кварталах жила еврейская беднота, мелкие торговцы и ремесленники. По воскресным дням сюда стекались толпы бедняков всех национальностей, проживающих в Лондоне: китайцы, японцы, индусы, турки… Здесь можно было купить или выменять решительно всё, но главным образом подержанную одежду.
Дабы не потерять нашего франта в людском водовороте, мы рассредоточились таким образом, чтобы один видел его сзади, другой — спереди, третий — слева, четвёртый — справа, подавая друг другу сигналы о его перемещениях. Я просил мальчиков особенно следить за тем, не вступает ли он с кем-либо в контакт и не передаёт ли чего-нибудь при этом.
Эван Эванс остановился у лоточника, продававшего дешёвые женские украшения: потом его заинтересовал цирковой акробат, принимавший самые невероятные позы. Благодарные зрители бросали ему мелкие монеты.
Я видел, как Эвансу преградил дорогу торговец подержанной одеждой и предложил купить капитанскую форму, утверждая при этом, что «она с утонувшего в море капитана». Не проронив ни слова, мистер Эванс обошёл торговца, словно это был попавшийся на дороге пень.
Еврейский рынок славился своими карманниками: говорили, что часы, которые у вас только что стащили, через минуту уже продавались на другом конце рынка. Но рядом с Эвансом я не заметил пока ни одного карманника.
Следующим торговцем, привлёкшим его внимание, был лоточник, который торговал медикаментами. Держа в поднятой руке бутылку с какой-то жидкостью янтарного цвета, он кричал, что она снижает давление, помогает восстановить ослабевшее зрение, заживляет раны и ожоги, а также укрепляет расшатанные нервы. Далее мистеру Эвансу попался белозубый негр, предложивший почистить ему обувь, — его наш франт презрительно отстранил от себя тростью и проследовал дальше.
Рэбби несколько раз оборачивался ко мне, и я видел, что на его веснушчатом лице написано недоумение, но мне не казалось странным, что посланец дьявола фланирует среди мелких торговцев и нищих. Разумеется, ему нужно было с кем-то встретиться: ведь недаром же он провёл весь вчерашний день, следя за домом, где жил Холмс.
Рынок кончился, и мистер Эванс повернул в одну из улиц. И тут я с удивлением обнаружил, что его личность интересует не только нас. Прилично одетый светловолосый юноша не старше шестнадцати лет обогнал его и тотчас повернул обратно, когда Эванс пожелал вернуться на рынок. И снова замелькали лица торговцев, предлагавших носки, ботинки, воротнички, замки, будильники, ножи, пилы, стамески, лопаты, шляпы, ленты, скрипки, окарины, цитры, банджо, ноты и старые книги.
Мистер Эванс равнодушно миновал их и помедлил лишь перед рыбной лавкой, где в дверях стоял еврей-приказчик в кожаном фартуке, от подбородка до лодыжек покрытый рыбьей чешуёй, так что он смахивал на какое-то морское чудище.
Мальчики не теряли времени даром и уже лакомились мороженым, купив его у итальянца, который торговал с ручной тележки. Мальчики воспринимали всё как игру: следя за Эвансом, они успевали с восхищением поглядывать на шарманщика с обезьянкой или, раскрыв рот, слушали уличного скрипача…
Вдруг Эванс сделал резкий разворот и скрылся в толпе, собравшейся вокруг граммофона, игравшего оперные арии. Я видел, как Рэбби бросился вслед за ним буквально через одну-две секунды.
Эванс вынырнул из толпы и ленивой походкой направился прочь от рынка. Рэбби понуро плёлся за ним, и я тут же понял, почему у мальчика изменилось настроение, — вместо трости в руках у франта был зонтик. Интересно, что светловолосый юноша не последовал за ним и вообще исчез.
Разыскивать человека, которому Эванс отдал трость, было всё равно что искать иголку в стоге сена, поэтому нам оставалось только сопровождать нашего подопечного. А он повернул на юг, к Темзе и Тауэру. Был уже час, июньское солнце здорово припекало, но мистер Эванс почему-то не завернул ни в одну из пивных, хотя из открытых дверей шёл соблазнительный запах и слышно было, как насосы качают пиво из бочек. Наконец он свернул в узкую улочку и остановился перед пивной, где на вывеске значилось: «Y Llew Du» — и был изображён красный дракон. Открыв дверь, Эванс вошёл в неё.
— Что за странная надпись? — спросил я прохожего.
— По-валлийски это означает «чёрный лев», но почему вместо льва изображён дракон, никому не известно. Если вы не говорите по-валлийски, то не советую заходить в пивную. Тех, кто говорит по-английски, они не обслуживают. Это не только пивная, но ещё и гостиница, в которой останавливаются валлийцы.
Мы, то есть я и мальчики, спрятались в подъезде дома напротив и стали следить за входом в пивную. Юноша-блондин появился на улице через несколько минут. Он остановился, и я смог рассмотреть его гораздо лучше, чем в толпе на рынке. Он был выше среднего роста, красив и строен. Волосы, выбивающиеся из-под головного убора, казались почти белыми. Одет он был весьма непритязательно, только ботинки были новые и дорогие.
Послышались шаги, и к юноше присоединился плотный, коренастый мужчина с рыжими волосами и окладистой бородой. Они о чём-то поговорили и вошли в пивную.
Я спросил Рэбби, не видел ли он мужчину и юношу раньше. Тот покачал головой. Оставив Рэбби, я прошёл в другой конец улочки. В пивной, где на вывеске был изображён святой Георгий, поражающий копьём дракона, я смог утолить голод и жажду — ведь прошло уже шесть часов после завтрака, — и пора было уже подумать над тем, что же делать дальше.
Вернувшись к Рэбби, я попросил Дика, высокого нескладного мальчишку, отнести записку одному моему знакомому, который говорил по-валлийски. Фред Джонс — стало быть, мой однофамилец — работал приказчиком в мануфактурной лавке и был заподозрен хозяином в краже. Я попросил Холмса разобраться, в чём там дело, и тот быстро установил, что кража — дело рук зятя хозяина. После этого Фред стал смотреть на меня снизу вверх: ведь я работал вместе с великим сыщиком. Я был уверен, что он с удовольствием исполнит роль переводчика при моей особе.
За те полчаса, что я ждал его, произошло лишь одно событие: мистер Эванс вышел из пивной и зашагал вниз по улице, к Темзе. Трость с золотым набалдашником опять оказалась при нём, перекинутая через левую руку. Я попросил Рэбби и Джорджа сопровождать его.
Я отпустил Дика, дав ему полкроны, и предупредил, чтобы он завтра утром явился к Рэбби: быть может, он опять понадобится.
Как я и ожидал, Фред с радостью согласился помочь мне и тут же дал мне первый урок валлийского языка, сказав, что пиво будет «cwrw» и что, отхлебнув из кружки, следует произнести: «Cwrw da», то есть «хорошее пиво». Мы перешли улицу и открыли дверь пивной под названием «Y Llew Du».
Внутри пивной было чисто и довольно уютно, так что она походила на недорогой ресторан. Мы выбрали свободный столик в углу, чтобы можно было видеть всех, кто входит и выходит, и Фред отправился за пивом. Светловолосый юноша и рыжий коренастый мужчина сидели в другом углу и доедали жареную утку. Юноша ел с большим аппетитом, как и его спутник.
