class="p1">― Устройте эту вечеринку и заройте топор войны. Вы оба нанесли ущерб, поэтому я хочу, чтобы вы работали вместе, и я не хочу, чтобы мне снова звонили. Понятно?
Мы послушно киваем, он с улыбкой наклоняет голову и поворачивается к Уэйну, как будто не он только что перевернул весь наш мир с ног на голову.
После того как мы подписали бумаги и были официально освобождены, я практически выбегаю через парадные двери тюрьмы на холодный декабрьский воздух, поплотнее запахивая на себе куртку.
Я так расстроена, зла и просто… готова взорваться на кого-нибудь. Особенно на глупого привлекательного мужчину, идущего за мной по пятам.
― Это ты во всем виноват! ― рычу я, поворачиваясь к нему лицом и тыча пальцем в его лицо. ― Боже, я тебя ненавижу.
― Я виноват? Как это, черт возьми, я виноват? Это ты решила подраться со мной, как капризный ребенок из-за гребаного рождественского украшения, ― возражает Джексон, делая шаг ко мне. Я чувствую, как от него густыми, пульсирующими волнами исходит разочарование.
Это хорошо, потому что я расстроена не меньше, если не больше, чем он. У моих родителей будет колоссальный срыв, когда я сообщу им новость о том, что их любимая рождественская вечеринка… испорчена семьей Пирс.
Традиция, которая была в нашей семье на протяжении многих поколений, теперь исчезнет, и все из-за меня.
Какой ужас.
― Очевидно, что я сделала это не в одиночку, Пирс. Ты так же виновен, как и я, и именно поэтому мы оба провели ночь в тюрьме. Я сидела там не одна.
― Да, не напоминай мне. Я только что провел ночь против своей воли с самой ледяной принцессой Клубничной лощины.
Мой взгляд прищуривается, грудь вздымается, когда мы стоим нос к носу на тротуаре перед тюрьмой.
Я слышала мэра Дэвиса громко и четко. Я знаю, каковы последствия. Я понимаю.
Но… я также не знаю, как физически возможно находиться рядом с этим человеком дольше тридцати секунд, не желая сорвать с него одежду и одновременно не желая ударить его прямо в его самодовольную морду.
Этого не произойдет.
Мы никак не сможем работать вместе.
― Ничего не выйдет, ― бормочу я побежденно. ― Работать с тобой невозможно.
Маленькое пространство между его темными бровями хмурится, когда он качает головой и наклоняется вперед. ― О нет… это произойдет. Будь я проклят, если позволю тебе запятнать мою репутацию в этом городе. Похоже, мы вместе устроим вечеринку, Эмми.
Радость всему миру.
Похоже, нам обоим понадобится рождественское чудо, чтобы пережить следующие несколько недель целыми и невредимыми.
Глава 4
Радость всему миру… нет
Джексон
Мне нужно выпить и забыть, что последние двадцать четыре часа вообще были в моей жизни. Даже если сейчас только обед.
Я только что провел ночь в чертовой тюремной камере.
Колокольчик над моей головой зазвенел, когда я вошел в старую деревянную дверь «Ржавого петуха», и мой лучший друг, Оливер, приветствовал меня кивком и самой большой ухмылкой, которую я когда-либо видел.
― О, да это преступник собственной персоной, украшает мой бар в обеденный перерыв? ― Он с усмешкой ставит стакан на барную стойку и наливает в него темно-янтарный виски, после чего протягивает его мне.
Неудивительно, что слух об этом, как это обычно бывает, распространился как лесной пожар. Жители Клубничной лощины не теряют времени, если появился новый повод для сплетни. Это я знаю точно.
Ножки барного стула заскрежетали по полу, когда я сел, пальцы обхватили стакан и поднесли его к губам. ― Спроси меня, как я вляпался в это дерьмо. ― Я вздыхаю, делая длинный глоток. ― Хотя, возможно, этот напиток сделает все более терпимым.
Оливер заулыбался шире. ― Да, о вас двоих говорит весь город, брат. Ты же знаешь, как быстро распространяются новости в этом городе. Я уже получил информацию от Бри.
Я надеялся, что у меня есть время поговорить с родителями о событиях прошлой ночи, но я должен был знать лучше.
Я должен был знать, что будут в курсе еще до обеда. Черт, да все, наверное, знали еще до того, как высохли чернила, снятые с моих отпечатков пальцев в участке.
― Разве я уже не достаточно настрадался? ― спросил я, вопросительно подняв брови.
― Нет. Я думаю, что страдания только начинаются. Но, наверное, это зависит от того, кого ты спрашиваешь, потому что я, например, считаю, что Эмма Уортингтон чертовски сексуальна, а ты — идиот, раз она тебе не нравится.
Мой взгляд прищуривается. ― Да, но она раздражает меня своим видом святоши.
Я чувствую, что в кармане зазвонил телефон, поэтому я достаю его из джинсов и смотрю на незнакомый номер на экране.
Сообщение с неизвестного номера.
Неизвестный: Мы можем встретиться, чтобы обсудить это неудачное предложение?
― Вспомни о дьяволе, ― бормочу я, переводя взгляд на Оливера, который снова ухмыляется. ― Не говори ни слова.
Я: Извините, этот номер сейчас отключен и недоступен для ледяных принцесс. Пожалуйста, попробуйте еще раз… никогда.
Эмми: Честно говоря, меня удивляет, как ты продолжаешь доказывать свою незрелость. Каково это — когда тебе уже за тридцать, а ты все еще ребенок?
Я: Ты написала мне только для того, чтобы оскорбить меня, или я могу помочь тебе чем-то еще?
Поднеся стакан к губам, я осушаю бокал с виски, смакуя вкус жидкости, скользящей по горлу. Этого достаточно, чтобы справиться с ледяной принцессой по ту сторону телефона.
Эмми: У нас всего три недели на то, чтобы устроить эту катастрофическую вечеринку, а я не люблю ждать до последней минуты, чтобы что-то сделать.
Я: А что тут планировать? Это же рождественская вечеринка. Красное, зеленое, елка, гирлянды, много алкоголя.
Эмми: Я даже не собираюсь удостаивать это серьезным ответом. Завтра, в 8 утра. Пивоварня «Холлоу». Не опаздывай.
Я: Я никогда не опаздываю.
Эмми: Что-то мне подсказывает, что это не так. Пока, Пирс.
Я откладываю телефон на стойку и откидываюсь на спинку барного стула.
Уже почти Рождество, и даже бар Оливера украшен по этому случаю. Вдоль деревянных балок над нашими головами протянуты нити разноцветных рождественских гирлянд, барная стойка украшена мишурой, а в углу у сцены караоке стоит тощая елка с украшениями в виде подставок Rusty Rooster и леденцов.
В баре царит праздничная атмосфера, и хотя я обычно с нетерпением жду праздников, в этом
