С первой категорией она плюхалась рядом в мягкие подушки дивана и болтала целый вечер, то и дело беря за руку, мельком касаясь щеки, не делая разницы между мужчинами и женщинами… Олег злился на ее манеры – он говорил: «Ты ведешь себя как пятилетнее дитя! Зачем ты гладила по морде этого типа?!» – «Я его гладила?! – изумлялась Лиза. – Не может быть!»
Но на самом деле, если человек ей был симпатичен, она сразу начинала вести себя с ним очень раскованно и не думала, что ее слова и прикосновения могут быть дурно истолкованы. Некоторых эта ее черта ошеломляла и отпугивала. Других – их было большинство – умиляла и привлекала… С ней охотно общались, как общаются с игривым домашним животным или ласковым ребенком… Но всерьез ее мало кто воспринимал. «Она прелесть!» – так говорили Олегу его друзья.
Он только высоко поднимал плечо, молча возражая.
И была для Лизы другая категория гостей. Этих ода усаживала в кресло, приносила им пепельницы, кофе, напитки из бара, улыбалась своей лукавой козьей улыбкой, но при этом думала только об одном – чтобы они скорее ушли. И в последнее время у Олега появлялось все больше таких гостей. Эти гости носили одно общее название – кредиторы. Даже улыбка Лизы не могла разрядить напряжения, которое повисало в столовой с приходом такого гостя. Конечно, их никто не звал.
Они приходили сами. Олег после каждого такого посещения рычал на Лизу, запирался в кабинете или просто уходил из дому. Но потом вдруг успокоился, даже как будто повеселел. Лиза думала, он нашел какой-то выход. Ждала, что он расскажет ей, что придумал. Но он вдруг показал ей на дверь.
И теперь она догадывалась, в чем было дело. Жениться на Анне ради улучшения своего материального положения он не мог – она была вовсе не богата, работала в совместной российско-немецкой фирме по производству медицинского оборудования. Иностранкой она тоже не была – хотя в паспорте значилось «немка». Имела восьмилетнюю дочь и не слишком эффектную внешность. Складывая все эти сведения в одно целое, Лиза мало-помалу поняла, зачем понадобился Олегу этот новый брак. Учебник немецкого языка в его столе только подтвердил эту версию. Он хотел уехать в Германию, разом решив проблему с кредиторами, расплатиться с которыми не мог. Когда Лиза догадалась об этом, она долго и злорадно смеялась: «В Германии он ее и бросит!» Ее удивляло и пугало только то, что они до сих пор не уехали.
Она знала, как Олег умеет добиваться своего, особенно у женщин. Если бы он хотел уехать – давно бы уехал. Значит, она ошибалась, или перед ним возникли какие-то непредвиденные препятствия.
Между тем в столовой разгорелась перебранка – до Лизы доносились громкие голоса. Голос мужчины внезапно приблизился, стал хорошо слышен. Он почти кричал:
– Ну, поздравляю тебя, поздравляю! Значит, ты счастлива! Что же ты молчишь?
В ответ раздалось слабое:
– Уходи…
– Вместе с тобой, – твердо сказал мужчина, – тебе здесь делать нечего. Я вижу, не ври мне, Аня, ты же никогда не умела врать! И зачем ты привела сюда Алиску? Сюда, к нему! Это правильно, по-твоему?!
– Я прошу тебя, не кричи… – Женщина вдруг громко всхлипнула. – И уходи сейчас же. Мы не сможем договориться.
– Аня, тебе же плохо здесь. – Мужчина сбавил тон и заговорил жалостливо и нежно:
– Ты меня не сможешь обмануть. Ну, не плачь, не надо… Давай соберем вещи, я Алису из школы заберу… Ты больше сюда не вернешься. Хватит! Ты же ошиблась…
– Я не ошиблась, – ответила она довольно твердо, даже заносчиво. – Ты не можешь этого знать! Мне здесь хорошо, Алисе тоже.
– Тогда почему ты плачешь?
Женщина не ответила. После паузы Лиза с замиранием сердца услышала, как отпирают входную дверь.
– Выходи, – сказала женщина. – Пойдем отсюда.
И больше не преследуй меня, не звони. Дай мне успокоиться.
– Аня…
– Выходи, выходи! – потребовала женщина. – Разговор окончен.
И они вместе вышли из квартиры. Лиза бросилась к окну, и спустя несколько минут увидела их в переулке: та самая женщина в розоватом плаще, которую она видела утром, и высокий худощавый мужчина, совсем седой… Лица ей разглядеть не удалось. Мужчина и женщина пошли вниз по переулку, по направлению к метро. Скоро Лиза потеряла их из виду.
Теперь надо было спешить. Она пригладила волосы, еще раз проверила, не оставила ли чего, закрыла сумку и вышла из квартиры, тщательно заперев дверь.
Подолом майки она вытерла дверные ручки – внутри и снаружи – и оба замка. Перчатки почему-то внушали ей отвращение, стоило ей их увидеть, и сразу перед глазами являлся труп. «И все-таки он мне знаком…» – думала она против своей воли.
* * *
Только добравшись до дома, войдя в квартиру и заперев дверь, она поняла, что увезла с собой и деньги", и часы. Ей стало противно. Когда она придумала свой план ограбления, си не пришло в голову, что ощущение совершенной кражи будет мучить ее. Тогда она обдумывала только детали – как войдет, как выйдет, как заметет следы… Теперь оказалось, что она не подумала о самом главном – как ей жить, когда все останется позади, добыча будет в кармане. Ограбление было для нее просто отправным пунктом, с которого начнется новая жизнь, расчетом с прошлым, с Олегом, с самой собой, со своей наивностью. Но теперь, сидя на кухне в своей обычной позе – нога на ногу, подбородок упирается в ладони, глаза закрыты, – она не знала, как ей надо жить. Как жить с этими несчастными деньгами – всего-то двести долларов набралось, как жить с крадеными великолепными часами и самое главное – с сознанием, что ты одна знаешь про убитого мужчину и про того, кто его убил.
А что знает только она, Лиза теперь была уверена.
Да, женщина плакала, она нервничала, но про труп она ничего не знала. Иначе не привела бы в ту квартиру своего первого мужа. Нетрудно было догадаться, кто был ее собеседник. Нет, она ничего не знала. Провела ночь в одной квартире с трупом и убийцей, спала с убийцей в одной постели, возможно, даже не только спала… Лиза поморщилась, как всегда, когда представляла Олега с другой женщиной. Поразительно, как ему удалось все скрыть. Он убил его в кабинете, сомнений не было. Та майка с пятнами крови – ведь он явно приложил ее к голове убитого, чтобы не испачкать все в шкафу… Не перевязал рану, просто торопливо приложил, потому майка и слетела, когда Лиза открыла шкаф.
На других вещах она крови не заметила. Если все это случилось, когда женщина с девочкой были дома, непонятно, почему они не поинтересовались, ушел ли гость, куда он делся, да и убить Олегу не удалось бы совершенно бесшумно. Если же их в это время не было, то кое-что можно объяснить. У Олега просто не было другого выхода – они вот-вот должны были прийти, он быстро спрятал его с глаз подальше, в своей личной комнате, куда он неохотно пускает кого-нибудь… И все же это было очень глупо, как казалось Лизе. «Разве так убивают? – спросила она себя. – Но он ведь не профессионал в этом деле, что удивляться… Наверняка убил внезапно, но я не представляю себе, что такое надо сделать или сказать, чтобы Олег мог убить… Наорать он может, сорваться, ну даже в морду дать, хотя на моих глазах такого не было! Но вот так – по голове… Как уличная шпана. Ах, жаль, я не рассмотрела хорошенько того мужика! – Она мучилась, пытаясь вспомнить. – Он мне знаком, я его видела. Конечно, это приятель Олега… Где я его видела? На улице? Нет; кажется, я бы не запомнила… Почему у меня такая ужасная память на лица?» Это лицо снова стало у нее перед глазами – расслабленное, покорно отвернутое к стенке шкафа, лицо без выражения, без взгляда, без имени…
