на постели, портя укладку?
Она удивительно быстро оказалась около меня и начала поправлять волосы, недовольно цокая, а я снова сгорала в пламени своего волнения, чувствуя, как сердце быстро трепыхается, словно крылья бабочки.
— Ну вот, — улыбнулась мама, беря меня за руку. — Теперь гораздо лучше. И естественный румянец на щеках тебе так идёт, милая. Пойдём. Не нужно заставлять мужчин долго ждать.
Она на мгновение чуть крепче сжала мои пальцы и аккуратно потянула на себя, вынуждая встать. Нежно притронулась к моей щеке и снова ласково улыбнулась, с блеском радостных слёз в глазах, а затем развернулась и направилась из комнаты, не сомневаясь, что я пойду следом. Я закусила нижнюю губу и, сцепив дрожащие руки в замок, тоже вышла из спальни.
Они стояли в гостиной у камина, с бокалами виски, в которых таяли кусочки льда, забавно постукивая о стекло, когда тот или иной двигал рукой.
— А вот и мы! — возвестила мама о нашем приходе и обе головы повернулись в нашу сторону. — Пойду, выясню готов ли ужин, — улыбнулась мама и, кивнув самой себе, удалилась.
Папа без особого выражения в своих глазах коротко мне улыбнулся и повел бокалом в своей руке в мою сторону, приветствуя.
А Ярослав… У него сверкнули глаза, и он, сделав несколько широких шагов, оказался возле меня.
— Здравствуй, Злата, — придерживая меня за талию свободной рукой, он наклонился к моему лицу, чтобы оставить поцелуй на моей щеке, обдавая меня ароматом своих духов с каплей алкоголя. Чуть сжал пальцы на талии и быстро шепнул на ухо: — Отлично выглядишь, котёнок.
— Здравствуйте, — еле выдохнула я сквозь оглушающе бьющееся сердце в ушах, когда он отстранился, делая шаг назад.
Это невозможно! Кожа, где были его пальцы секунду назад горела, не смотря на ткань платья, что их разделяла! Бли-и-ин! Как он это делает? Это всё Вася! После разговора с ней стало только хуже, да так, что я даже глаз боялась поднять…
Спасение пришло в виде мамы, пригласившей нас пройти в столовую.
Всё, как в тумане. Не помню, как заняла место, не помню, как на автомате поглощала еду, не слышала о чём говорят родители и Ярослав, даже вкус вина не помню, которое мне позволили пить в честь гостя… Единственное — его короткие, пронзительные взгляды, завораживающие своей насыщенностью и блеском интереса, когда я осмеливалась поднять на него глаза. И мысли, что будет, если мы останемся наедине…
Это ужасно и невыносимо!
Затем мы вернулись в гостиную, и родители настояли на том, чтобы я сыграла на пианино. Вот, когда я выдохнула с облегчением — музыка всегда позволяла мне расслабится и не думать ни о чём кроме завораживающих своей магией нот.
Я заняла танкетку, пока остальные рассаживались на диван и кресла и открыла крышку пианино. Любовно провела пальцами по клавишам, сомневаясь стоит ли играть свою музыку, потому что папа этого особо не любил. А в следующее мгновение решила, что, если и быть сегодня смелой, то до конца! Да и уверенность, что отец не посмеет меня остановить при важном госте, твёрдо расправляла плечи.
Первая несмелая нота, затем вторая, третья… Далее я не считала, околдованная звуком, который создавали мои собственные пальцы. Меня больше не существовало в реальном мире… Я летела ветром по склону горы, колыхая высокую траву пшеничного цвета… Разбивалась пенистой волной о каменный берег высокого утёса… Грела лучом солнца восходящий из тёплой, коричневой земли зелёный росток… Кружилась песком по бескрайней, горячей пустыне… Падала каплями дождя на серую, промерзлую мостовую… И, наконец, я горела пламенем в насыщено-карих глазах.
Когда я осознала чьи это глаза, пальцы меня подвели, обрывая мелодию и я резко распахнула свои.
— Невероятно красивая музыка… Злата, — раздался совсем рядом бархатистый голос.
Я резко обернулась и с замиранием сердца поняла, что в комнате мы одни…
Последние аккорды мне пришлись особенно по душе, — улыбнулся он и присел рядом, вызывая во мне шквал затопившего с головой волнения. — Насколько я помню, ты всегда отдавалась игре полностью, но эту композицию я слышу впервые. Собственное сочинение? — задав вопрос, он перевёл глаза на меня, пронзая теплотой.
Я быстро кивнула и, вдруг, решила объяснить:
— Папа не любит, когда я сочиняю… Но я решила, что при вас он меня не остановит… Вы разбираетесь в музыке?
— Немного, — коротко улыбнулся он и посмотрел на клавиши, затем прикасаясь к ним пальцами обеих рук. — В детстве мама решила, что мои руки созданы для рояля. Но меня хватило на пару месяцев занятий, — он усмехнулся, словно что-то вспомнил и начал играть…собачий вальс, при этом весело улыбаясь и так же весело смотря на меня.
Я рассмеялась, не в силах отвести глаз от так задорно пляшущих смешинок в его взгляде.
— Ну же! Не допускай, чтобы я опозорился полностью, — рассмеялся он, бросив выразительный взгляд на клавиши.
И я ему подыграла…
Так забавно и необычно. Мы переглядывались, играли и смеялись. Я даже волноваться забыла! Класс!
— Мне нравится твой смех, котёнок, — прозвучал его голос, ухая моё сердце в пропасть, когда затих последний аккорд, а затем глаза чуть прищурились: — Но не нравится, что ты продолжаешь общаться со мной на “вы”.
— Простите, — тут же опустила я голову и скривилась, исправляясь: — То есть, прости.
— Понимаю, что тебя смущает наша разница в возрасте, но, — он прикоснулся двумя пальцами к моему подбородку и приподнял его, вынуждая посмотреть в его глаза, — ты поймёшь, что я так же бестолков, как в свои двадцать, как только узнаешь меня получше, — улыбнулся он.
— Не верю, — робко улыбнулась я в ответ.
— Нежелание взрослеть, — пожал он плечами, усмехнувшись и снова прищурился, становясь серьёзным: — Возможно, это одна из причин, почему я не отказался от затеи с браком…
— Вы хотели отказаться? — округлила я глаза, представляя, что бы было с отцом.
— Ты хотел отказаться, — улыбнулся он. — Давай, повтори.
— Прости, — поджала я губы из-за собственной глупости. — Ты хотел отказаться. Почему?
— Я когда-нибудь обязательно тебе это расскажу, — кивнул он, отпуская подбородок и поворачиваясь в профиль.
— У меня не складывается, — осмелилась я. — Нежелание быть взрослым и брак. Как брак поможет не взрослеть, ведь у него прямо противоположная функция…
— Да, — усмехнулся он и снова повернулся ко мне: — Теперь видишь границы мой бестолковости?
Его глаза смеялись, сбивая меня с толку. Я не понимала его. А ещё меня мучило осознание того, что он хотел отказаться от нашего брака и очень волновали остальные причины, побудившие его, всё же, согласиться…
— Думаю, пора обсудить дату свадьбы, —
