с улыбкой на лице:
— Привет.
Я откашлялась и схватилась за край стойки, чувствуя себя так, будто меня только что поймали на чем-то очень плохом:
— Привет, — постепенно его улыбка исчезла, когда он посмотрел на меня, ясно видя, насколько мне неловко.
— В чем дело? — спросил он со странным выражением лица.
Я покачала головой и заставила себя улыбнуться:
— Ничего. Я в порядке. Хочешь посмотреть телевизор? Заказать пиццу? — это были последние вещи, которые я хотела сделать. Я сейчас болтала заикаясь, как дура.
Я бросила неосознанный взгляд на сахарные сердца, а когда снова сосредоточила свое внимание на нем, то увидела, как он проследил за моим взглядом. Я видела, как изменилось выражение его лица, как трансформировалось его замешательство. Именно тогда, когда его нервозность стала очевидна, я без сомнения поняла, что была права.
Эти конфеты были сделаны для кого-то.
Я даже не знала, что у него есть девушка. Я ни разу не видела его ни с кем за все время, что мы были друзьями, и он, черт возьми, никогда не говорил о том, что интересуется кем-либо. Поэтому осознание того, что в его жизни был кто-то особенный, было как нож в моем сердце: лезвие поворачивалось до тех пор, пока мне не пришлось поставить стакан с водой, поднять руку и положить ее на грудь.
— Ты не должна была их сейчас увидеть, — тихо сказал он и снова посмотрел на меня.
Я облизнула губы и кивнула:
— Я не хотела шпионить или вторгаться в твое личное пространство, — он смотрел на меня с таким обеспокоенным выражением лица. — Это для девушки? — я ненавидела говорить это вслух, эти слова были как кислота на моем языке.
— Да, — сказал он тихо.
Я прочистила горло и сделала вид, что мне не больно больше, чем следовало бы. По правде говоря, это было самое болезненное, что я испытывала в своей жизни.
— Я не знала, что ты с кем-то встречаешься, Макс. Почему ты мне не сказал?
Я уже знала, что буду ненавидеть ее, потому что она не была мной и не могла сделать его счастливым так, как я.
Он не отвечал долгие минуты, и я почувствовала, как страх начал охватывать меня. Как я могла быть настолько слепой к тому факту, что в его жизни кто-то был? Было совершенно ясно, что она очень много для него значит. Я могла сказать это по тому, как он признался, что испытывает к кому-то чувства, очень ясно по тому, как он посмотрел на меня, как будто это было почти… больно.
Сейчас мне было неловко и некомфортно рядом с Максом, и это был первый раз с тех пор, как мы стали друзьями. Я ненавидела это чувство, но не только потому, что он не чувствовал, что может доверить мне свой очевидный секрет, а потому, что я любила его, потому что планировала рассказать ему об этом сегодня вечером.
— Возможно, мне стоит уйти, — я сказала это больше себе, чем ему, и, обходя кухонную стойку, поняла, что не смогу избежать этой неловкости. Он привез меня сюда. Я была у него дома. И боль в сердце усилилась, в груди стало так тесно, что я не могла дышать.
Но как только я хотела было пройти мимо него, не зная, куда вообще идти, он протянул руку и остановил меня. Его кожа была теплой, ладонь и пальцы были большими, когда он обхватил мои.
— Эбигейл, — сказал он тихо, но его голос был хриплым. Невысказанные эмоции были очевидны.
Это было оно. Это была та часть, где он скажет, что любит кого-то, но не сказал мне, потому что думал, что это сделает наши отношения странными и что мы не сможем тусоваться, как раньше.
И я затаила дыхание, ожидая, когда на меня обрушится это признание.
Глава 7
Эбигейл
Мы долго смотрели друг другу в глаза, и когда я услышала, как он выдохнул, то наконец выдохнула сама, поняв, что задерживала дыхание.
— Эти сердечки я сделал на заказ, — тихо сказал он, все еще держа мою руку, его большой палец скользнул по тыльной стороне моей руки. — Они были созданы для девушки, которая мне небезразлична, — он сглотнул, его глаза были широко раскрыты от волнения. — Я люблю эту девушку, Эбигейл. Я люблю ее больше всего на свете.
Боже. Это больно. Это было так больно, что я собиралась заплакать.
— Как ее зовут? — действительно ли я хотела это знать? Боже, я сейчас чувствовала себя чертовски на грани, чувствовала, что потеряю сознание, если он меня отпустит.
Просто скажи ему, скажи ему, что ты чувствуешь.
— Ее имя, — прошептал он. — Ее зовут Эбигейл.
Мир завертелся вокруг, пока я слушала его.
— Что? Ты влюбился в кого-то по имени Эбигейл? — голова кружилась, тело гудело. Я слышала, как кровь хлынула к моим ушам, мое тело бросило в жар.
Он улыбнулся и медленно покачал головой:
— Ты такая чертовски милая, Эбигейл, — он сделал шаг ко мне ближе. — И именно это заставило меня влюбиться в тебя, ещё когда мне было тринадцать лет.
Воздух вырвался из меня, и я почувствовала, как мои глаза расширились еще больше:
— Что? — пискнула я.
В этот момент все во мне пришло в состояние повышенной готовности, стало сверхчувствительным. Моя рубашка терлась о грудь, заставляя соски твердеть. Я чувствовала себя грязной из-за этого возбуждения после того, что он только что сказал, но в хорошем смысле.
Я хотела сказать ему, что тоже люблю его.
Он сделал шаг ближе, пока наши грудные клетки почти не соприкоснулись:
— Ты меня слышала, Эбигейл? Я тебя люблю. Эти сердца для тебя. Я хотел разложить их для тебя в День Святого Валентина, чтобы, наконец, признаться в своих чувствах к тебе.
Мои нервы были натянуты, в горле пересохло и в нем образовался ком, и мне казалось, что если попытаюсь сказать что-нибудь, то буду заикаться.
— Эбигейл, дорогая, пожалуйста, скажи мне что-нибудь. Я сейчас на грани нервного срыва.
Я сделала еще один глубокий вдох и просто выпалила:
— Ты любишь меня?
Он не ответил, просто поднял руку, чтобы провести ею по прядям моих волос, упавшим на мою щеку. Он заправил волосы мне за ухо, и от этого прикосновения у меня по спине пробежали мурашки.
— Ты никогда не замечала, как я на тебя смотрю? А как насчет того, что я никогда не был с девушкой и ни с кем не встречался? — он слегка улыбнулся мне. — А как насчет того,
