хорошей лепки. Длинные стройные ноги с мускулистыми бёдрами и крепкими икрами. Широкие плечи пловчихи. В свои сорок пять, подтянутая сильная фигура, прямая осанка, светлые волосы рассыпаны по плечам.
- Я слышал, характеристики не совпадают.
- Физически – норма, - сказала женщина. – Но психически пока не можем разобраться. Мы опирались на стандартные значения, а добровольцы пока в шоке. Трудно сказать.
Начальник охраны улыбнулся. Черты лица ровные и настолько соразмерные, что тут же выпадают из памяти. Даже улыбается, не поднимая уголки губ, а перекашивая их в одну сторону, так что ровная линия рта остаётся нетронутой. Копна тёмных волос, одухотворённое лицо. Лет сорока на вид. Одет в серый костюм, белая рубашка с красным галстуком. Высокий, натянутый как струна, похож на второсортного скрипача, но вместо этого пьёт водку и способен сломать шею быку. А от классической музыки спит не хуже, чем его начальник от оперы.
- А ты чего улыбаешься, Аскольд? – спросил директор. – Как ты вообще додумался послать на это дело Рюрика?
- Вы сказали послать лучшего.
- Лучшего для чего? – вкрадчиво спросил начальник. – Рюрик лучший, если нужно оставить после себя выжженную землю и посадить на этом пепле семена ужаса. Но для деликатной операции он подходит не больше, чем слон для занятий балетом. Только это не слон, а бульдозер со всеми вытекающими. Надо было привлечь группу Эллара. Как обычно.
- Простите, но, по-моему, я поступил совершенно правильно, - спокойно возразил Аскольд. – Эллар – хороший исполнитель и хорошо справляется. Но сейчас чистюли сидят у нас на пятках. Проект красного сектора их просто взбесил. А Рюрик способен охладить пыл любого фанатика. Если бы не он, чистюли могли забрать подопытных. Но бог с ними у нас есть другие кандидатуры. А вот потеря Доркатова была бы весьма чувствительной. Хорошо, что предателем оказался администратор, а не учёный.
- Ни один учёный близко не подойдёт к чистюлям, - фыркнула Инна Сергеевна.
- Ладно, оставим. Так что с психикой?
Женщина пожала плечами.
- Шок проявляется по-разному. Он дерзит и ёрничает, а она впала в ступор. Ни с кем не общается. От еды отказывается.
- Чушь всё это, - сказал директор. – Вы слишком большое значение придаёте психологическому фактору. Помните, как раньше говорили «Партия сказала надо, комсомол ответил есть». Вот и вся психология.
- Но настройка энергии будет проводиться по всем параметрам. Это комплексная система.
- Завтра увидим. Где Доктор?
Инна Сергеевна пригладила прядь волос на плече.
- Доктор Чаграй лично проверяет аппаратуру, всех техников загонял и программистов тоже. Все показатели перепроверяют снова.
- Это правильно, - одобрительно кивнул директор. Он всегда любил слова «загонял», «перепроверяют» и прочие в том же духе. Правильные слова, полезные для работы. – Значит так. Девчонку накормить, даже если через задницу придётся кашу заталкивать. А первый объект готовить по плану.
- Вы будете присутствовать лично? – спросил Аскольд.
- Я буду присутствовать лично. Более того, со мной будет куратор от президента. Так что, потрудитесь не ударить лицом в грязь. Вы извели массу мышей и обезьян в своей лаборатории, но запас физически и психически здоровых людей в современной России сильно ограничен. Учтите.
Экран погас.
Глава 4
- Здравствуйте Михаил Андреевич, я ваш бог, - сказал мужчина совершенно серьёзно. – Меня зовут доктор Чаграй.
Вид его внушает уважение. Под два метра ростом и косая сажень в плечах. Хоть сейчас гоняться за мамонтом. Густые чёрные волосы с проседью, полуседая борода. В белом халате. Большие чёрные глаза, не мигая, смотрят на меня. Он весь чёрно-белый, словно не подозревает о существовании цветного кино.
- Я так сразу и подумал, - сказал я. – Только увидел вас и сказал себе «Бог мой!»
Я имею честь лицезреть человека, по милости которого наслаждаюсь здешним гостеприимством. Он возвышается надо мной как острый и твёрдый утес, с которого легко свалиться.
- Удовлетворительно, - сказал доктор. – Вижу, выбор удачен. Что ж, с нетерпением жду великого дня. Адам Петрович, несмотря на занятость, выразил желание лично провести разъяснительную работу с первым добровольцем.
Мужчина под полтинник. Гладкие волосы шоколадного цвета зачёсаны назад. Среднего роста, плотный, курносый. В таком же халате. Жизнерадостная физиономия записного оптимиста. Смотрит на меня с добродушной задумчивой улыбкой питона, который выбирает себе кролика на обед.
- С удовольствием, - сказал он с удовольствием.
Чаграй размашисто вышел. У двери охранник. Медсестра замкнула палату магнитной карточкой и встала рядом с мужчиной. Тот кивнул на стулья.
- Присядем.
Мы сели, и я поёрзал на твёрдой поверхности.
- Слово «доброволец» мне особенно понравилось, - сказал я.
Мужчина улыбнулся и положил руки на столик между нами.
- Я понимаю ваш сарказм, но мы делаем вам подарок, который может сделать только бог.
Я помотал головой.
- В этом месте столько серы, что у меня уши засорились.
- Не скромничайте. У вас прекрасное здоровье. И оно вам скоро понадобится.
В комнате нет окон, и мне вдруг стало душно. Я потёр лоб.
- А может не надо?
Он улыбнулся.
- Вижу, мы поладим. Меня зовут Адам Петрович. Доктор Мельников. Не удивляйтесь. У нас докторов побольше, чем в лучшем госпитале. А я здесь один из главных научных шаманов.
- Где здесь?
- В одном продвинутом научном центре.
- В Сколково?
Он пренебрежительно махнул рукой.
- Нет, не в дыре по распиливанию и отмыванию денег. Я имею в виду в реальном научном центре.
- Есть и такие?
- Очень даже есть.
- И государство позволяет вам похищать людей?
- А то как же, - сказал коренастый доктор Франкенштейн. – Нужен подопытный материал.
- А нельзя было просто пригласить, ну там вежливо как-то.
- Зачем? – удивился доктор.
Я развёл руками.
- Ну, не знаю. Так более по-человечески, что ли. По закону. Ну, хотя бы, чтобы получить моё добровольное сотрудничество.
- И вы бы согласились?
- На что?
- Вот в этом вся суть, любезный Михаил Андреевич. Я не могу вам сказать на что, пока не получу вашего согласия, а вы не согласитесь, пока не узнаете на что соглашаетесь. Замкнутый круг. Тупик.
Я положил руки на столик и уткнулся головой в ладони. Снова потёр лицо. Когда же я проснусь? Отнял руки от лица. У доктора тёпло-карие глаза. В ярком свете искусственных ламп его фигура в белом
