Книга Властелин неба - Сергей Зверев

Из ресторана, расположенного на крыше отеля «Шератон», открывался чудесный вид на средиземноморский город. И хотя уже стемнело, эта ближневосточная столица была невообразимо прекрасна. Белые здания, подсвеченные уличными фонарями, черные мохнатые пальмы, нестихаемый гул автомобилей, движущихся по залитым электрическим светом улицам. С моря тянул легкий свежий ветерок, и его было очень приятно ощущать после долгого знойного дня без капли дождя.

В дальнем углу зала ресторана, за столиком, скрытым высокой спинкой кожаного дивана, сидели трое. Один из них был по виду европеец, поджарый мужчина лет пятидесяти. Белесые, а возможно, седые волосы оттеняли его загорелое лицо с голубыми глазами. Двое других, судя по одежде и характерной внешности, были местными жителями. У того, кто выглядел постарше, голова была накрыта клетчатым полотняным платком, опоясанным черным нитяным жгутом. Этот головной убор известен в России как «арафатка» или «арафатовка». Младший, заросший густой черной бородой, был в круглой белой шапке без козырька. Под левым глазом — небольшой, но глубокий шрам.

Вышколенный официант не выказал и тени неудовольствия, выслушав весьма скромный заказ — бутылку кока-колы и две — минеральной воды. Трое хранили молчание, пока не принесли напитки. Впрочем, официант сделал это очень быстро. Но лишь когда он удалился к барной стойке, европеец, подняв стакан с кока-колой, нарушил тишину.

— Рад вас видеть в добром здравии, дорогой Джиад, — сказал он по-арабски, обращаясь к старшему из своих собеседников. — Надеюсь, ваше семейство пребывает в благополучии?

— Какое может быть благополучие, когда нашу землю топчут неверные? — живо отозвался тот. — Какое может быть благополучие, если мы вынуждены жить в лагере для беженцев?

— Ничто не вечно под луной, — уклончиво сказал европеец. — Когда-нибудь вы обретете родину.

— Как только американцы перестанут помогать нашим врагам, мы вернемся на родную землю. Нас ничто не остановит! — с горячностью сказал младший. — Двое моих братьев приняли мученическую смерть во имя Аллаха, и, если потребуется, вся моя семья последует их примеру.

Джиад с некоторой укоризной посмотрел на него:

— Абдалла, никто не сомневается в твоей любви к родине, но ведь есть разные американцы. Кто-то помогает и нам, — наставительно произнес он, рассчитывая смягчить впечатление от выходки юноши. — Ричард — наш давний друг, и мы видели от него только хорошее.

Абдалла насупился и не ответил. Он и так нарушил традиции, вмешавшись в разговор старших. Хотя у него были для этого основания. Он считал, что Джиад, один из видных деятелей движения «Иншаллах», которое когда-то называлось «Организация освобождения угнетенной Родины», пользуясь старыми заслугами, слишком часто и слишком близко якшается с неверными, особенно с американцами. А ведь они никогда не были и никогда не станут настоящими друзьями арабов. И поэтому он сумел настоять на своем присутствии на этой встрече с резидентом Центрального разведывательного управления и не смог удержаться от того, чтобы сразу же не выразить свое отношение к этому человеку.

— Кстати о помощи, — сказал Ричард, отпив глоток колы. — У нас возникли проблемы. И поставка того, о чем мы с вами говорили в прошлый раз, пока откладывается.

— Это очень печальное для нас известие. Мы рассчитывали на то, что договоренности будут выполняться, — отозвался Джиад, для которого эта новость была неприятной еще и потому, что косвенным образом подтверждала правоту Абдаллы. Этот молодой человек, делавший стремительную карьеру в «Иншаллах», возглавлял бригаду боевиков «Молодой фронт Иншаллах» и, кажется, уже претендовал на место Джиада — третьего, а как считали некоторые, второго человека в Движении.

— Они будут выполняться, — заверил американец. — Но чуть попозже.

— Мы надеемся.

Ричард достал из кармана легкого пиджака несколько фотографий и положил их перед Джиадом. Абдалла невольно скосил глаза на цветные снимки.

— Что это? — удивленно спросил Джиад, показывая на фотографию, которая лежала сверху. — Реквизит для фильма Спилберга? У вас в Голливуде любят снимать разную фантастику.

— Это не фантастика, — заверил цэрэушник. — Это реально действующий вертолет русских. Пока существует в единственном экземпляре. Характеристики просто невероятные… Любому конструкторскому бюро мира потребуется еще минимум десять лет, чтобы создать нечто подобное. Если они запустят его в серию, то станут намного сильнее. Этого нельзя допустить.

— Русские нас предали, — издалека начал Джиад, не понимая, зачем Ричард показал снимки. — Им нельзя верить. Но евреи еще хуже русских.

Он замолчал, выжидая, но американец не ответил, и тогда Джиад счел нужным поинтересоваться мнением своего молодого товарища:

— А ты как думаешь, Абдалла?

— Все они прежде всего неверные, кяфиры. Они изгоняют нас из наших домов и заслуживают только смерти, — безапелляционно высказался юноша.

— Среди русских много мусульман, Абдалла, — неожиданно возразил американец. — Русские разные, как и американцы. Россия всегда была врагом Америки. Но и Россия никогда не будет вашей опорой. Она всегда хотела только одного — прибрать вас к рукам.

«Как будто вы, американцы, хотите другого», — подумал Джиад, но озвучивать свою мысль не стал. Вместо этого он сказал:

— Русские стали сейчас дружить с евреями. Им это больше нравится. Среди израильтян много бывших русских.

— Вот-вот, — подтвердил Ричард и повторил: — Русские бывают разными. Но враг моего врага всегда будет моим другом.

И цэрэушник показал своим собеседникам еще одну фотографию. На ней крупным планом были запечатлены двое пожилых мужчин, стоявших в обнимку. Снимок делали, очевидно, летом где-то в степи. Наверное, там было жарко, потому что вороты рубашек у снимавшихся были расстегнуты. У того, кто был повыше, на шее висел крестик на цепочке из белого металла, а на толстой шее коренастого и абсолютно лысого человека на желтой цепочке был полумесяц.

— Кто это? — спросил Джиад.

— Это руководители проекта по созданию супервертолета. Генерал Василий Острохижа и главный конструктор Ринат Вагипов.

— Этот конструктор? — уточнил Абдалла, ткнув пальцем на снимке в лысого.

— Да, этот, — подтвердил американец.

— У него на груди полумесяц. Он что? Муслим? Мусульманин?

— Во всяком случае, из семьи правоверных мусульман.

— Ему делали суннат? — продолжал допытываться Абдалла.

— Да, он обрезан.

— Тогда почему эта собака служит неверным? — повысил голос юноша, и официант, стоявший у барной стойки, повернулся в его сторону.

— Может быть, он бы смог вступить на правильную дорогу и служить Исламу, — раздумчиво ответил американец и долил в свой стакан из бутылки остатки кока-колы. — Только надо ему помочь.