богатство.
Николас повертел перед глазами медный пятак и убрал его в карман.
— Маркиза Агния, дочь нашего герцога, приехала в Неллер. В отпуск, наверное. — он прикрыл глаза и улыбнулся. — А я как раз у ворот с Лайром собирался деревенщине помочь дорогу найти на рынок. Увидел, думаю, тут вернее заработаю. Побежал за её каретой, и, представляешь, у вертепа Марты служанка маркизы через окошко две горсти монет кинула. Я успел одну подобрать, пока местные, кожевенные, не прогнали. Пошли что-нибудь купим? Ты меня угостил, я тоже с тобой поделюсь.
— Да куда мне с этим? — показываю пальцем на фингал и губы. — Сегодня и завтра надо отлежаться, полечиться.
Николас навязываться не стал. Ушёл не попрощавшись, а я направился на тренировку.
Глава 3
Выматывался полностью, выжимал из доставшегося мне тела всё досуха. И наслаждался. Какое же это счастье быть здоровым! Да ещё и молодым. Спасибо тебе, неизвестный даритель.
Ощущение абсурдности всего со мной происходящего исчезло очень быстро. Можно сказать, промелькнуло — и как не было его. Жизнь меня достаточно потрепала, чтобы спокойно принять и новую действительность.
Решаю, что на сегодня с физическими упражнениями достаточно, и иду умываться. Баня? Мыльня? Говорят, у аристократов и богачей это имеется, а вот в том районе, где жил Степ, а теперь обитаю я, о таком даже не думают. У нас с Ригером есть большая деревянная лохань в коридоре и оловянный ковшик.
Воду можно нагреть на плите очага, но, в отличие от своего предшественника, спокойно отношусь к холодному обливанию. До болезни часто им пользовался. Как его воспримет нынешний организм? Вот и посмотрим.
Только сначала надо идти к колодцу, медный бак у прохода в кухню — литров сорока объёмом — заполнен меньше, чем на треть. Есть ещё немного воды в одном из деревянных вёдер, но этого всё равно мало, чтобы ополоснуться целиком.
Взял оба ведра и вышел на улицу. Калитку за собой запер на навесной замок. Взять у нас в доме особо нечего, но бывает, что тащат и всякую ерунду, даже суровость местных законов не всегда останавливает. Впрочем, нас с Ригером ещё ни разу не обворовывали.
От калитки к колодцу идти надо между двумя рядами глинобитных заборов, кое-где скрывающихся за кустами и чахлыми деревьями, сужающими и так неширокий — метров пять не больше — проход.
Все дома за оградами крыты дранкой или соломой, мы одни в этом квартале богачи. Относительные, конечно.
— Привет, Юлька. — здороваюсь с отошедшей от одного из домишек девчонкой.
Её темные волосы контрастировали со светло-голубыми глазами и усыпанным веснушками носиком. Платье, перешитое из женского, висело на тощей фигурке как на огородном пугале. Рваные тряпичные ботики большего размера чем нужно с трудом держались на ногах, и девчонке приходилось ими шаркать как старушке.
— О, Степ, привет. — расцвела она улыбкой. — Вижу, друзья хорошо с тобой поговорили. Ты же так хотел, помню, чистюль этих иметь приятелями?
Видимо, с таким выражением лица Тарас Бульба интересовался у своего младшего: ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи?
— Хотел. — признаюсь в грехе гордыни, пусть даже это и не я был таким болваном, а Степ. — Но теперь не хочу. Я лучше с Николасом и с тобой дружить буду. Пойдём, поможешь мне воду таскать? Настоящие друзья должны помогать друг другу.
Юлька засмеялась и помотала головой.
— Носи сам. А мне к хозяйке пора, а то опять влетит. Неделю сидеть не смогу.
Она поправила платок на голове и зашаркала дальше. Всё же не удержалась и, обернувшись, показала язык. Дети везде дети.
Выбросил из души накатившую вдруг жалость к девчонке и пошёл по своим делам.
Сделал две ходки и почувствовал, что устал. Посидел немного во дворе на лавке. Всё же не стал испытывать новое тело ещё и закаливанием, воду подогрел и вымылся над лоханью. Надо привыкать. Теперь мой быт будет выглядеть именно так, и это намного-намного лучше комфортной больничной палаты с ванной комнатой при ней.
Пока находился на улице, людей встретил совсем мало, что понятно. Соседи сейчас в большинстве своём или на работе, или в её поиске. Издалека видел группу разновозрастной детворы, но те сделали вид, что задаваку Степа они не замечают.
Что же, их понять можно. С моим предшественником в этом теле местные ребята отношения давно выяснили, как с помощью драк, так и обменом язвительными оскорблениями. Пока, я вижу, других вопросов, претензий и пожеланий не возникло.
Снобизм Степа имел под собою и прагматические основания. Тут совсем плохо обстояли дела с грамотностью, поэтому ребёнок, чьи родители нашли деньги на обучение в школе, мог гарантировано рассчитывать в будущем на место в муниципальной, торговой или гильдейской конторе, а то и на герцогской или даже королевской службе.
А что могло ожидать соседских ребятишек? В лучшем случае судьба их родителей-подёнщиков, а в худшем — голод и нищета. Так что, повод драть вверх нос у меня имелся. Только не стану.
По-уму надо придерживаться своего плана освоения магии, почитать каких-нибудь умных книжек на этот счёт. Но чёртово любопытство не даёт покоя.
Ложусь поверх одеяла, не снимая рубахи, и вновь вызываю у себя раздвоение зрения. Теперь это получилось мгновенно.
Энергетическое ядро на месте и заметно нормализовалось, светится ровным белым сиянием. Попробовать вытянуть жгутики?
Только подумал, и вот они. Показались со всех сторон, десятки и десятки. Всякие. Каждый охотник желает знать, где сидит фазан. Тридцать лет прошло после окончания школы, а я не забыл. Молодец. Цветов должно быть семь. Так и есть, только почему-то их больше. Есть и смешанные, и оттеночные. Одних только зелёных разной степени насыщенности не меньше четырёх.
А если сделать какой-нибудь усик максимально длинным? Ну-ка. На сколько растянется? Метр, два, три — ого, до стыка стен и потолка дотянулся.
Чувствую, что теряю сознание и даю команду нитям втянуться, всем, а не только той, что словно виноградная лоза зависла надо мной. И отключаюсь.
В себя пришёл достаточно быстро. Скрипевшая за окном телега ещё слышна. Меньше минуты был без сознания.
Вскакиваю, не ощущая никакой слабости, зато аппетит вновь разыгрался просто зверский.
Лезу в погреб за колбасой и выясняю, что она уже вся съедена, Ригер мне последний рогалик скормил. Сам он тоже поел.
Крюки, вделанные в сводчатый каменный потолок, сиротливо пусты кроме одного, на котором висит копчёный бараний окорок.
На бочонке квашенной
