проникла между ног и стала трогать там настолько откровенно, что я вздрагивала, когда ощущения становились более острыми.
Что он, черт побери, делает?! Почему пытается быть внимательным? Или собирается испытать на мне все свои фантазии, которые не давали покоя его голове столько времени?
— Прекрати… — выдохнула, выгибаясь и тем самым касаясь своей обнаженной грудью его груди.
Реакция собственно тела пугала.
— Ты этого хочешь, — сказал Матвей, прекращая на пару мгновений свои ласки. — Иначе бы не реагировала так. Ты даже не сопротивляешься.
А ему хотелось, чтобы я умоляла о пощаде? Брыкалась и билась с ним из последних сил? Теперь я тем более не доставлю ему такого удовольствия. Как бы только и в самом деле не реагировать на его прикосновения. Притвориться на самом деле куклой, у которой нет никаких чувств.
Вслед за последними словами Матвея, все ласки закончились. Он наполнил меня собой и сразу стал двигаться быстро, стремясь как можно скорее освободиться. Я, впрочем, тоже хотела, чтобы он скорее закончил. Тогда у меня появится шанс по-быстрому сбежать отсюда. И надеяться на то, что он после случившегося оставит меня в покое.
Мне было больно. И физически, и морально я была раздавлена. Как ни странно, плакать не хотелось. Ненависть, что заполняла меня, противостояла выходу слабости. Я понимала, что тем самым доставлю Новаку удовольствие. И не могла себе этого позволить.
Именно ненависть помогла мне не сойти с ума. Дотерпеть, не реагировать на реакции тела, которое не обиралось слушать разум и подавалось вперед, навстречу грубым и быстрым толчкам. И стоны заглушить я не могла. Из-за чего Матвей пускал мерзкие шуточки, обещая новые встречи, которые будут заканчиваться не так быстро. И не настолько скучно.
Смысл его слов доходил до меня далеко не сразу. Наверное, часть из них я вообще не услышала за собственными стонами, которые становились все громче. И когда Матвей вышел из меня, я… почувствовала острое неудовлетворение. Потому что не получила то, что хотело мое тело, которое давно не ласкали. И сейчас я цеплялась за того, кого ненавидела, в остром желании продолжения. Мне даже было плевать на боль и отметины, которые оставил на мне бывший одноклассник.
Что-то теплое полилось на живот. Скосила мутный взгляд и сразу сообразила, что это такое. Черт… Он даже не соизволил воспользоваться презервативом. Решил испачкать меня собой везде?!
— Урод… — выдавила из себя.
Язык еле ворочался, а сердце стучало в груди, как бешенное. Как меня от всего этого еще не стошнило, не понимаю.
Новак ухмыльнулся. Посмотрел на меня, словно на пустое место и резко поднялся, освобождая меня от тяжести своего тела. Я же не торопилась вскакивать. Потому что не хотела запачкаться еще больше. Но и что делать, пока не понимала.
Тем временем Матвей подошел к столу, взял что-то туда и бросил мне. Попал в лицо. Я резко ухватилась за то, что закрыло мне обзор. Не сразу поняла, что это салфетка.
— Вытрись, — поморщившись, приказали мне. — И пока можешь быть свободна.
— Пока? — переспросила, не веря в услышанное.
Быстро протерла салфеткой живот, бросила ее на пол и наконец-то встала на ноги. Которые еле держали меня. Нужно было скорее одеваться и бежать отсюда. И надеяться, что Новак забудет обо мне. И о деньгах, что недавно перевел на мой счет.
— Ты же не думала, что одного раза будет достаточно? — В отличие от меня, Матвей одеваться не торопился. Я же моталась по комнате, высматривая свои вещи. Была настолько взволнована, что в упор их не видела. — Я заплатил за тебя высокую цену. И собираюсь получить плату сполна. Ты еще не опустилась передо мной на колени. Не могу лишить себя такого удовольствия.
Споткнулась, и чуть было не упала. Вещи, что успела подхватить с пола, выронила, и пришлось снова их собирать. Я не ослышалась. Не могло быть никаких сомнений. Впрочем, желания Новака были очевидны. Я лишь надеялась, что он не будет в них изощрен. И настолько развратен. Все-таки, были вещи, в которых я пока еще плохо разбиралась. Да и не хотела, если быть честной перед самой собой.
— Ты говоришь это для того, чтобы унизить меня. Но зачем? — спросила, уже натягивая на себя нижнее белье. Как же я хотела сейчас оказаться в ванной и смыть с себя следы близости с ненавистным мужчиной. И воспоминания о нем тоже мечтала смыть. Только, увы, на них вода точно никак не повлияет.
— Ты затронула мою гордость. Послала, куда подальше. Я не прощаю тех, кто меня игнорирует. И всегда получаю то, что хочу. И тех, кого хочу.
Он, наконец, стал одеваться. Смотреть на него не было сил. Поэтому это я заметила краем глаза. Сейчас меня больше заботила собственная одежда. Поскорее бы одеться… Но, как назло, руки тряслись и плохо слушались. Из-за этого одеться быстро не получалось.
— Поэтому, если вдруг ты удумаешь спрятаться, я все равно тебя найду. И тебе будет еще хуже. Ты все поняла?
Тяжелые, быстрые шаги и вот Матвей снова рядом со мной. Хватает с силой за плечи и встряхивает. От неожиданности моя голова мотнулась туда-сюда. Даже, кажется, немного закружилась.
— Ты с ума сошел?! — воскликнула и в который уже раз попыталась высвободиться из его хватки. — Мне больно! Пусти!
Вещи уже в третий раз оказались на полу. И я наступила на них босыми ногами.
— Какое мне есть дело до твоей боли? — спросили у меня. — Игрушки не могут ничего чувствовать. Они только делают то, что хочет хозяин. А ведь я могу захотеть оторвать тебе руки или ноги. Почему нет?
Кажется, от последних его слов у меня волосы на голове зашевелились. Или это сквозняк откуда-то появился?
— Если ты так будешь со мной обращаться, надолго меня не хватит, — предупредила.
— Что ж, — продолжил Матвей, — я буду пользоваться тобой, пока ты не сдохнешь.
Нет, с человеком, который в свое время не поддался тебе и не лег в твою постель, так не разговаривают. Неужели было еще что-то? С чего Новак так себя ведет? Пусть он и был всегда избалованным мальчишкой и часто не знал, когда следует остановиться, только вот прошло достаточно времени, чтобы остыть. Обида не должна была засесть в нем так глубоко.
Разговаривать с ним не было никакого смысла. И смотреть на него все так же не хотелось. Поэтому я снова стала вырываться. Стукнула его кулаком в грудь раз, потом второй. А этот мерзавец лишь сильнее сжал мои предплечья. Кажется, после его прикосновений, на теле
