Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
было что-то.
— Так вот, по фабричной краже, дело поручили следователю с бородой и в кожаном плаще. Оказался очень приличным мужиком…
Я скорым шагом направился в отряд, но, как обычно случается, если ты торопишься, тебя через каждые десять метров останавливают, интересуются делами, литературными планами, просят прочесть что-либо, а то и хуже — написать для них стишок, или нечто ещё, исходя из их блажи. Да чтоб ей провалиться этой местечковой популярности! Практически всегда я отказываюсь, но пыл жаждущих не сбавляется и не ослабевает.
Кучака я застал спящим. Тот задавал хорошего храпака, натянув на нос одеяло.
Пока я вчерне записывал Серёгину повестушку, дряхлеющий лев изволил выспаться и уставился одним глазом (второй прятался под одеялом) на мою руку, бойко водящую авторучкой по строчкам. Первый его вопрос ввёл меня в ступор:
— А Васька где?
— Какой?
— Не понял, приснилось мне что ли?
Александр Васильевич в заторможенном темпе приподнялся и сел, нашаривая тапочки ногами. Руки его одновременно полезли в тумбочку. Он вслепую достал пачку сигарет со спичками, задумчиво закурил и уставился мучительно-непонимающим взглядом в пол. Я постарался сосредоточится на литературном процессе, однако, долго не меняющаяся поза Кучака и третья подряд выкуренная сигарета (что совершенно не соответствует поведению ясногорца преклонных лет), заставили меня забросить писанину. Спустя примерно, полчаса, Александр Васильевич рассказал мне свой невероятный сон, который я тезисно записал вчерне, а сейчас литературно его обработав и, извиняюсь, кое-что добавляя для красного словца (совсем чуточку), поведаю его читателям. По просьбе владельца сна, делаю это как бы с точки зрения стороннего наблюдателя:
Сон Кучака
Александр Васильевич прилёг на кровать, обдумывая каким способом плетут бредни при помощи кольца, начиная с узкой части мотни, круговым способом. Мысли путались и сбивались, сконцентрироваться никак не получалось. Перед ним, неизвестно откуда появился некто, весьма симпатичного вида, человекоподобный и крошечного роста, покрытый короткой светло-серой шерсткой. Этот непрошенный фрукт безапелляционно заявил:
— Любезный! Будь добр, подвинься, или ноги подожми. Кучак послушно согнул с легким скрипом коленные суставы и радостно спросил:
— Ты чей же будешь, лохматенький?
— По документам — Василий Леонардович — чистых кровей, нечистый — черт, одним словом, — чертёнок в шортах, обутый в кроссовки неведомой фирмы, ловко вспрыгнул на кровать, фамильярно облокотясь на торчащие вверх колени старикана, — но, по факту, Василий Васильевич, прозванием Васька Светлый.
— Ничего не понял, — заявил Кучак, — но обувь у нас принято снимать.
Чертёнок послушно скинул кроссовки. Носков на ногах не оказалось, а мелкий непоседа объяснил:
— Что носки? Одна вонь от них.
— Коли ты чёрт, где же твои копыта и хвост?
— Я же тебе говорю, любезный Александр Васильевич, что одно по документам, а на деле совсем другое: мамаша сблудила — вот я таким и уродился.
— Почём ты знаешь, как меня величают?
— Какой ты тугодумный, за ушком почеши, да не у себя, — чертёнок досадливо сморщился, а у меня, я тебе всё тогда расскажу.
Васька счастливо зажмурился и как кот замурлыкал. Казалось, он сейчас заснёт, но минуты четыре спустя, придя в довольство и поскребя пятернёй подбородок, продолжил:
— Я о тебе всё знаю — в базе данных чертонета покопался и обнаружил. Мужик ты прекрасный, меня не бойся, я не подведу, для тебя расстараюсь… что хочешь сделаю, а уж если морду набить… о, только свистни.
— Да как ты, эдакий малявка, можешь с кем справиться?
Чертёнок гордо задрал головку:
— Я полторы тонны лёжа выжимаю, а стоя — 999 кг.
— Силён! — воскликнул Кучак.
Васька с хвастливой скромностью лукаво посмотрел на собеседника:
— Был трёхкратным чемпионом Финансового тупика по тяжелой атлетике в наилегчайшем весе. Это элитный, один из престижнейших районов Чернобурга.
Донельзя удивлённый Кучак деликатно поинтересовался:
— Но как ты сюда попал?
— Как да как, передразнил Чертёнок, — покинул истерическую родину в знак протеста: не выдержал гибели своего любимого ездового козла…
Александр Васильевич так и остался сидеть с открытым ртом, пока Васёк объяснял ему причины своей эмиграции:
— Представь Сашок: интеллигентнейшая семья, папа — сам Леонард Темнейший, мама — Амалия Темнейшая, а я разгильдяй, с утра до вечера на стремительном козле Пафнутии скачу и совсем не хочу вникать в их финансовые аферы. У папани одних научных трудов более шести сотен, а я (по его выражению) вульгарный мордобивец. Там, понимаешь, общество неоднородное:
Есть тёмные элитные черти, есть рыжие — те, всегда больше по рабочей и крестьянской части, где-нибудь в обслуге, а уже светлым чертям два пути: спорт, либо бунт, работать нашего брата не заставишь…
— Странно.
— Ничего странного, я когда выпью, тоже могу накуролесить. Не то, что дома у меня не пьют, но по чуть-чуть и только лучшие вина, а я-то водку, спирт, чуть ли не одеколон хлестал. Зато добрый, зверолюбивый — мясо в пищу не употребляю. Вот рыбу ловлю — пуд могу съесть.
Кучак не поверил:
— В тебе всего пуд и рост полметра. Куда в тебя влезает?
— Экий ты критикан. Во-первых, рост мой — 77 сантиметров, а вес 21 килограмм, во-вторых, у нас нет желудочно-кишечного тракта… Кстати, помощник из меня на рыбалке незаменимый, а уж за грибами… Пока ты будешь слепо щуриться, я полгектара обнюхаю — все лучшие грибы наши будут.
— А вдруг ты поганки уважаешь?
Васька ударил себя в грудь кулаком, аж набатоподобный звон раздался:
— За кого ты меня принимаешь? Я ж по своему биологическому отцу — твой соотечественник, кроме белых грибов, рыжиков, подосиновиков и груздей, на дух ничего больше не переношу. Молчи, не говори опять, что ничего не понял — сам объясню. Когда мать меня в эмиграцию провожала, шепнула, что настоящий мой отец — Васька Альбинос, из Тульской губернии, а благородный Леонард Давидович — интеллигент в триста восемнадцатом поколении, стойко принял удар и решил воспитывать меня как своего сына. Толку-то? Да, ещё мамаша, под строжайшим секретом поведала, что никакая она не Амалия, а просто Валька Козлова.
— Да, дела! — озадачился Кучак — я-то, грешным делом, думал, что у вас-то всё идеально.
— Эх Васильевич, одна пыль в глаза. Придумывают правила, нахваливают сами себя… Возьми любого деграданта — ну идиот же полный, а ему рейтинговое агентство, какое-нибудь Муди, или Кац энд Эйзель, высочайшие баллы выставляет. Светлым чертям — никакой перспективы, но замалчивают, гады… Сколько протестов я возглавлял верхом на козле. Боролся за наши права… Эх, Пафнутия жалко — пока я пьянствовал, его свели со двора и пустили на колбасу и рулеты. Одни титановые подковы чего стоили! Но я его останки похоронил и даже эпитафию на могилке написал.
Кучак непонимающим
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
